Милашка на вираже

– Покажу Иру психиатру, у нее с головой беда, вы же понимаете, что Савелий и Анастасия покойники. Не обращайте внимания на глупость Иры. Кривые пальцы! У Виолы они тоже уродливые. Да почти у всех женщин руки – грабли. Уж простите нас! У Иры, наверное, шизофрения!

На этой бодрой ноте Рябов покинул ка-бинет.

Я посмотрела на свои руки.

– Нормальные у меня пальцы. Не идеальной формы, средние суставы чуть шире, чем хочется. Но особого уродства нет.

Степан встал, сел рядом и обнял меня.

– Вилка, Ирина не очень красиво с тобой поступила. Ей просто нужны деньги, она обратилась к тебе не из желания оправдать горячо любимого братишку, а из банальной жадности. Охотно верю, что у Ольги Николаевой, которую Ирина считает ожившей Анастасией, была травма лучевой кости. Между прочим, это весьма распространенное явление. Многие дети ломают на катке или во время каких-то проказ руки, часто страдает именно лучевая кость. Скажи, ты сможешь узнать меня по кистям?

Я посмотрела на мужа.

– Навряд ли. Возможно, я невнимательная супруга, но никогда не рассматривала твои пальцы. Особых примет на них нет. Шрамы, какие-то отметины отсутствуют. Что еще сказать? Ладонь широкая. Все!

– Вот-вот, – кивнул Степа, – люди запоминают прическу, черты лица. Мужики – кое-какие части женской фигуры. Но руки? Они редко становятся объектом пристального внимания. Поехали домой. Мне хочется отдохнуть, я устал.

По дороге мы со Степаном, не сговариваясь, болтали о всяких пустяках. О деле, которым занимались по просьбе Ирины, старательно молчали.

Родная квартира встретила нас странным запахом.

– Что-то горит! – испугалась я.

Степан подергал носом.

– Нет. Вроде ароматические палочки курятся.

И тут в прихожую торжественно выплыла Лидия Федоровна.

– Дорогие дети, у нас сегодня праздник.

– У кого-то день рождения? – осведомилась я.

– Можно и так сказать, – согласилась Федина, – сегодня на свет появился великий бизнесмен. Он мне позвонил! Рассказал о феерическом успехе.

Договорить Федина не успела, входная дверь, которую я не захлопнула, открылась, появился Жорик с пакетом.

– Йо-хо-хо! – заорал он. – Я подписал контракт на производство! Пока в количестве ста штук.

– Речь идет о собачке, которая ест свои какашки, или о кукле, громко называющей части тела? – полюбопытствовала я.

– Нет! Стакан и тарелка! – объявил Жорик. – Сейчас покажу!

Парень полез в пакет.

– Давай сядем за стол, – остановила его тетя Лида, – во время ужина ты все спокойно расскажешь.

– Да! – обрадовался Жорик. – И лучше продемонстрирую. Ну! Вперед! Не тормозите! Эй, ты куда?

– Руки помыть, – ответила я, – не привыкла ужинать с грязными лапами.

– Не тяни, ополосни быстренько – и в столовую, – приказал племянничек Лидии Федоровны.

Я вошла в ванную, взяла мыло и вздохнула: тихий вечер на диване с книгой отменяется. Интересно, как долго тетя Лида и Жорик у нас проживут? Задавать этот вопрос гостям неприлично, а сами они молчат, ничего про отъезд не говорят.

– Вилка! – завопил из столовой Жорик. – Ты что, утонула?

Я повесила полотенце и безо всякого желания побрела туда, где сидели тетя Лида, ее племянник и Степан. Признаюсь, никого, кроме мужа, мне видеть не хотелось.

– Садись, – скомандовал парень, когда я наконец очутилась в комнате, – перед тобой развивающая посуда. Она рассчитана на малыша трех лет, ты легко справишься с загадками.

От последнего слова меня передернуло, а Степан осведомился:

– Кто будет задавать вопросы?

– Молчите все, – велел Жорик, – я объясню, как работает гениальное изобретение. Что мы хотим от своего ребенка?

– Хоти не хоти, а ни фига от него не получишь, – хмыкнула тетя Лида, – он сам от тебя телегу всякого добра потребует.

– Тетя! – остановил ее племянник. – Каждый родитель мечтает сделать наследников умными.

– Давайте сначала определим, что такое ум? – с абсолютно серьезным видом предложил Степан. – Жорик, что ты понимаешь под этим словом? Образование? Житейскую смекалку?

– Ум – это ум, – отрезал великий изобретатель, – нечего далее бла-бла разводить. Вилка, представь, что тебе три года.

– Не могу, – вздохнула я.

– Почему? – зашипел Жорик. – Это простая задача.

– Не помню себя в столь раннем возрасте, – честно ответила я.

– Вы зануды, – огорчился племянник. – Виола, видишь тарелку?

– Да, – кивнула я.

– Хорошо, что Степан не изъявил желания, чтобы ему объяснили философский смысл слова «посуда», – съехидничал изобретатель. – Открой крышку!

– Зачем она здесь? – спросила тетя Лида.

– Сейчас поймете! Дайте, наконец, мне договорить, замолчите все, – распорядился Жорик. – Вилка, давай, поднимай.

Глава тридцать седьмая

Я подчинилась, но не достигла успеха, крышка не сдвинулась с места, зато тарелка запела:

– Тирли бом-бом, тирли бом-бом, не сгорел кошкин дом. Все обедать сели, сладко поели и тебя позвали. Отгадай, что на тарелке, и получишь вкусную белку!

– Что мне надо сделать? – спросила я.

– Дай ответ, – велел Жорик.

– На какой вопрос? – удивилась я.

Жорик постучал ладонью по столу.

– Имей терпение, она сейчас его задаст.

Тарелка издала хрюканье и продолжила: