Миля над землей

– Ты же знаешь, что я не могу сделать это прямо сейчас, – напоминаю я ему. – Если я уволю Рича, по сути, это поставит крест на всей моей карьере. Мне придется самому себя представлять, а команды не могут разговаривать со мной, пока идет разгар сезона.

– Я знаю. Ты поступай так, как будет лучше для тебя, но я хочу, чтобы ты знал мою позицию. Я покончил со всей этой игрой, в которую мы играли. Ты такой же хороший человек, как и я, если не лучше, и я устал от того, что люди этого не знают. Прости, что все эти годы играл свою роль, позволяя фанатам думать, что я хоть немного лучше тебя. Черт подери, ты – огромная причина, по которой я стал таким, каким стал.

Я смотрю на него, и по моим губам расползается лукавая улыбка, нарушая серьезный тон нашего разговора.

– Что? – осторожно спрашивает он.

– Ты меня поцелуешь после этого признания в любви или как?

– Засранец.

– Придурок.

Я тянусь к нему своим бокалом, чтобы чокнуться.

– Для меня это очень много значит, чувак. Спасибо. – Откидываясь на спинку сиденья, я глубоко, смиренно вздыхаю. – Несмотря на то, что Рич – подлец, я все равно не могу быть самим собой. Фанаты «Чикаго» меня не хотят. То, что они увидели мельком, заставило их троллить в интернете и нести всякую чушь.

– Зи, хоть раз в жизни перестань пытаться защитить всех вокруг себя. Она хочет избавить тебя от образа, в который ты превратился. Она говорит тебе, что переедет туда, куда ты захочешь. Позволь кому-нибудь еще хоть раз прикрыть твою спину.

– Черт, Мэддисон. – Слезы текут рекой. Собственно, я лью их всю неделю, но обычно я делаю это в одиночестве. – Я не знаю, что, черт возьми, делаю, – у меня срывается голос. – Я пытался оградить ее от всего этого дерьма, связанного со знаменитостями, но сейчас я даже не в состоянии мыслить здраво. Мне ее так не хватает.

– Тогда зачем ты порвал с ней? – мягко спрашивает он, хотя я могу сказать, что он предпочел бы проклясть меня за мою ошибку.

– Я уже объяснил, что пытался защитить ее от всего.

Он молчит, позволяя мне продолжать.

– Я пытался защитить ее от себя, – добавляю я, осознавая это.

Я смотрю на него и понимаю, что он это знал. Его губы приподнимаются в грустной улыбке.

– Я бросил ее, чтобы она не могла бросить меня, – у меня вырывается недоверчивый вздох. – Черт возьми, что со мной не так?

– С тобой все в порядке, Зи.

– Нет, не в порядке! – в отчаянии кричу я. – Я был настолько уверен, что она порвет со мной после того, как увидит все это дерьмо обо мне в интернете, что сделал это раньше, чем она. – Я закрываю лицо руками. – Я думал, она бросит меня, как и все остальные.

На прошлой неделе у меня было три чертовых сеанса с Эдди, и он не смог объяснить мне, что я делаю. Потребовался ночной разговор с лучшим другом и немного теплого виски, чтобы понять, что это – последствия отношений с моей матерью.

– Стиви любила тебя, даже когда ты пытался показать ей свои худшие черты. Но как же твои лучшие черты? Кто ты на самом деле? Ты должен верить, что она любит тебя достаточно сильно, чтобы остаться рядом.

– Она не любит меня, – быстро отмахиваюсь я, качая головой.

– Чушь собачья, – снисходительно смеется Мэддисон.

– Она не любит.

– Зи.

Я пытаюсь поднять глаза, но мне трудно установить зрительный контакт. Мэддисон не понимает и, к счастью, никогда не поймет этого. У него есть любовь его семьи, и у него есть родная душа. Он никогда не был лишен этого, чтобы понять образ мыслей, который мне пришлось создать для себя, просто чтобы выжить.

Меня никто никогда не любил. Не любил и не полюбит, поэтому я должен был любить сам себя достаточно сильно, чтобы это компенсировать. Он уговаривает меня доверить кому-то другому взять на себя эту ответственность. Это слишком сложная задача.

Я слышал, что сказала Стиви, когда я на прошлой неделе уходил из ее дома, но, честно говоря, я подумал, что это была тактика, чтобы заставить меня остаться или вернуть все назад. Моя собственная мать не смогла полюбить меня. Как я мог ожидать, что это сможет кто-то другой?

– Зи, – повторяет Мэддисон. – Мои дети любят тебя. Моя семья любит тебя, и ты веришь в это. Так почему, черт возьми, ты не можешь поверить, что Стиви тоже любит тебя?

Я молчу, меня переполняет слишком много эмоций, воспоминаний, неуверенности, не позволяя словам вырваться наружу. Мысль о любви меня пугает, и я провел всю свою взрослую жизнь, убеждая себя, что она мне не нужна. Что я могу любить сам себя достаточно сильно, чтобы не искать этого в других, но, с тех пор как рядом не стало Стиви, эта хрупкая вера быстро начала рушиться.

– Ты любишь так сильно, но тебе стоит поверить, что тебя любят.

Черт подери.

– Поверь моему опыту, – продолжает Мэддисон. – Все это, – он обводит рукой гостиничный номер, – слава, деньги, поклонники, все это ничего не стоит, если она не является частью этого.

Я киваю в знак согласия, но понятия не имею, как это исправить. Я не знаю, как я мог мечтать о том, чтобы наладить отношения со Стиви, когда мне нужно исправить так много из прошлого, которое преследует и держит меня.