Милицейская сага

– И все-таки ты везунчик: такую жену отхватил, – Тальвинский приподнял стаканчик, салютуя Виталию, и с удовольствием сделал крупный глоток.

Неожиданный маневр подействовал безотказно: жесткие черты Мороза сами собой разгладились.

– Это и впрямь нечто, – охотно подтвердил он. – Представляешь, она ведь, оказывается, последние шмотки продала, чтоб адвоката нанять. А после приговора прорвалась – буду, мол, ждать. Ну, насчет ждать, тут я, как понимаешь, иллюзий не испытывал, – чего не ляпнешь в запале. И вдруг в конце девяносто шестого заявляется на зону и требует срочно нас расписать, поскольку-де от меня беременна. По-моему, все так опешили, что никто не удосужился элементарно подсчитать. Маленькая авантюристка. В лице Мороза проступило растроганное выражение.

– Все знаю. Девочке поначалу действительно здорово досталось. И из квартиры твоей выгнать хотели. Да и на саму крепко насели. Думали, знает что-то. Хорошо – я вовремя вернулся. Хоть здесь вовремя.

– Хоть здесь, – эхом повторил Мороз. – Ты не думай: за Марюську, что под опеку взял, я тебе благодарен. Может, потому и пришел.

– Да и ты, Виташа, можешь верить или нет. Но ждал я тебя. Потому что сохранить хочу. И для начала – помочь адаптироваться. Хочешь по старой линии вернуться?

– В ментовку?! Упаси Господь.

– Ну, это после пяти лет заключения и мне не пробить. А частное сыскное бюро – это бы твое. Дел поначалу подброшу. Кражи, угоны – обычная уголовка, без всякой политики. А там – развернешься. Клиентура пойдет. Заодно и моих поучишь. Совсем никакие стали, – он заново огорчился. – Так как?

Вопрос был вымученным, можно сказать, лишним. Просто все это время генерал ждал реакции собеседника. Но – не дождался.

– М-да. Отвык я что-то на зоне от многословия, – мотнул головой Мороз. – За предложение, как говорится… И прочая. Я и сам о том подумывал. Другого не умею. Только сначала от занозы избавлюсь.

– Тогда начинай, – генерал отер рот салфеткой, твердо посмотрел на собеседника. – Ведь не о прежних проказах повспоминать ты в это купе заскочил.

Мороз словно колебался.

– Не мнись, гусар. Выкладывай, что накипело. А то что-то не узнаю брата Колю. – Брат Коля, увы, в земле сырой. А вот у меня до тебя вопросы имеются, – Мороз всмотрелся в хмурое лицо. Определил в нем достаточную степень понимания. – Сам знаешь, какие.

– Как не знать? И сразу отвечаю: как начальник управления внутренних дел я тесно работаю с областной администрацией, в том числе непосредственно с моим тестем – губернатором Кравцом, выполняя все те указания, которые получаю, – в пределах его полномочий. А иногда – и за пределами.

– А также…

– А также оказываю содействие в работе всем областным и городским учреждениям. Включая губернский банк.

– И его президенту…

– Паниной Маргарите Ильиничне. Моей бывшей любовнице, а ныне человеку, в руках у которого весь городской бюджет, а значит, и финансовая стабильность области. И, как бы ты к ней ни относился, буду делать это и дальше, поскольку…

– Котька как?

– Что?!

– Котька, сын твой. До сих пор в Англии?

– Да, закончил колледж. Сейчас там же трудится в банковском представительстве.

Тальвинский только теперь понял подоплеку вопроса и раздраженно сощурился.

– Во-во, – подтвердил его догадку Мороз. – А на зарплату, даже генеральскую, дальше Улан-Уде сына не отправишь. Крепко повязали, Андрюш? Ладно, проехали. Не о том я сейчас. На носу новые выборы. Так вот хочу знать, теперь ты за кого.

Тальвинский, прикрыв глаза, покачал головой, поводил вопросительно пальцем меж двуми стаканчиками и, после отрицательного кивка, долил себе коньяку.

– Сколько раз представлял этот наш с тобой разговор, Виташа. И – ни разу не угадал. Получается, летим рядом, но – на разных эшелонах. Того не учел, что эти пять лет ты будто замороженный пробыл. И чтоб понял меня, тебе для начала оттаять бы хорошо. Определиться, где нынче страна. Не только в оправдание говорю. За это время не просто пять лет оттикало, – эпоха сменилась. Утвердилась своя вертикаль власти, свои правила игры.

– То есть жируют те, кого ты сам еще в восемьдесят девятом сажал?

– Да, именно. Это теперь и есть власть. Единая и неделимая. Плоха ли, хороша. Плоха, конечно! Но то, что у тебя в голове, это, поверь, бессмыслица.

– Ну, отчего же? Если я выну бумаги, подтверждающие, что и Кравец, и Панина твоя разлюбезная – не только ворье с многолетним стажем и взяточники, но и убийцы…

– Стало быть, Панина права, и документы сохранились. От Добрыни получил?

– В настоящее время это не имеет никакого полового значения.

– Пожалуй. Только – чего добиваешься? От меня, в частности?

– Чтоб определился.

– То есть намекаешь, что я с ними завязан?

– Ваши формулировки по-прежнему безупречны, – Виталий слегка поклонился.

– В принципе – правильно намекаешь. Да, завязан. Так же, впрочем, как все нынешние со всеми нынешними. И не потому даже, что жаден. А потому, что иначе в кресле бы своем давно не сидел. Поскольку переплетение интересов, о которых сказал, это и есть признак становления новой власти.

– Бандюки в законе?

– Именно. Но – обрати внимание на вторую часть насмешливой своей фразы – в законе. Страна поделена. И те, кто ее поделил, в том числе вчерашние бандиты, теперь хотят жить по правилам.

– По своим правилам.

– Они для всех установлены. Для правых и для виноватых. Собственник хочет быть уверен, что то, что он нахапал, у него не отнимут. Так было в Штатах в период первоначального накопления. Так теперь и у нас.

– Плевать мне на Штаты. По мне наисущественнейшая разница в том, что не там, а здесь живут и жируют госпожа Панина и твой тестюшка – господин Кравец.

– Гляжу, эдаким Монте-Кристо себя ощущаешь. Так я тебя, братец, расстрою. Все, кто составляет основу нынешнего общества, сплетены меж собой в огромную паутину. И у каждого из них похожее прошлое. Ты что, всерьез полагаешь, что, выбросив свой компромат, вызовешь бурю страстей? Вопли негодования?!.. Только в том случае, если кто-то зацепится за него, чтоб скинуть Кравца и отобрать пару лакомых кусков у Паниной. Кстати, наверняка зацепятся. Но что далее? На месте обоих окажутся точно такие же ухари со своим темным прошлым. И – все! Круги на воде.

– Тебя послушать, так на Руси и честных людей не осталось.

– Отчего же? Есть, и немало. Только – они не становятся губернаторами и президентами банков. Хотя, знаешь, Виташа, о чем я сейчас подумал: пожалуй, что и нет. Проблема-то еще глубже. Те честные, на которых ты тут уповаешь, они ведь теперь тоже по-другому честные. Не потому, что принципами замучены, а просто – не свезло, понимаешь, губернаторами стать или, скажем, банчок отхватить. А дай возможность украсть, так и не упустят. А это уже иная категория. Резерв завистников. Так-то вот.

Виталий слушал, опершись локтями о хрупкий столик и опустив подбородок на побелевшие от напряжения кулаки.

– Вот ты как заговорил. Стало быть, Котовцев тот же, Коля Лисицкий, Марешко сломанный… – Марешко два года назад повесился втихую.

– Не знал. Что ж, плюсую. Чекин спившийся, Рябоконь, где-то сейчас догнивающий. Все это теперь не в счет? Все это было между прочим? Шлак?! Так что ли, гражданин начальник?

– Так! – жестко отрубил генерал, стремясь жесткостью тона сбить нарастающую в собеседнике неуправляемую волну. – Такое на изломах истории встречается сплошь и рядом. Шанс был – в девяносто первом. Но не мы с тобой сделали со страной то, чем она стала. Не мы! И мстить сейчас за тех, кого просто перемололо в этих жерновах! С таким же успехом ты можешь мстить, я не знаю, потомкам опричников, уничтоживших старые боярские роды.

– Эк как приспособился!

– Я вжился в это. И пытаюсь сейчас достучаться до прежнего, верившего мне Виталия. Обстоятельства нынче другие. Жизнь, пока ты сидел, стала много сложней. Не такой, как хотелось. Но у нас-то с тобой другой жизни тоже не будет. Либо вживляемся в эту, либо…

– В никакую. С опричниками мне дружиться не довелось. А Кравца и Панину премного не уважаю. И твердо знаю: каждому должно воздасться. И что могу, то воздам! Может, только для этого судьбина меня и протащила через эти пять лет. Замороженный, говоришь? Морозили и впрямь крепко. Меня, между прочим, по всем земным законам быть здесь не должно. Потому что выжить я не должен был. Дубили, дубили, да не доубили.

Мороз закашлялся. – Получается, вернулся мстителем, – подвел нехитрый итог генерал. – И в руках – перст судьбы. Бывает. Тогда зачем все-таки ко мне пришел? Документы у тебя в загашнике. От моих ты лихо отрываешься. Где чьи избирательные штабы расположены, известно. Так что флаг в руки.

– Эк, сколько теперь в тебе намешано. Похлеще моего. И что повязали тебя накрепко, тоже понимаю. Поэтому, если выстрелю компрой, по касательной обязательно в тебя попаду. Так? – всмотрелся. – Та-ак. Но ведь разве мало между нами доброго было? Потому и предлагаю – вместе.

– То есть?

– Вместе топим. Ты! С моей помощью. Но – ты!

– Зачем тебе это?

– Считай, трезвый расчет. Целесообразней, если компра через тебя пойдет. Сам же говоришь, другой полетный эшелон. Иные слои атмосферы. Соответственно – лучше слышно. А тебе шанс. Ну, ты меня понял.

– Чего не понять? – генерал с сожалением покрутил опустошенную бутылку. – Приходишь из ниоткуда и так, между прочим, предлагаешь пустить всю сложившуюся жизнь под откос. Просто – как друг! А чего в самом деле не подухарить?

– Не настаиваю.

– Думаешь, самому не хочется? Еще как. Особенно ночью бывает. Встанешь отлить. И если хоть одной мыслью шалой струю спугнешь, все – дальше без стакана не уснуть. И вот примешь, бывает, стакан этот и так сладко возмечтается! У!… Куда там твои нехитрые планы. Только в отличие от тебя к утру понимаю, что, как бы ты ни перевернулся, кроме шума и вони, ничего другого не будет…

– В разные мы с тобой сортиры ходили.

Андрей прервался, с некоторым удивлением усваивая услышанную фразу, и – захохотал.

Улыбнулся невольно и Мороз. Это был прежний завораживающий хохот молодого Тальвинского, не откликнуться на который было невозможно.

– А что? Положим, и соглашусь, – Тальвинский оборвал смех – будто на кнопку нажал. – Тестюшка мой, конечно, зажрался. И второй его срок – этого область и впрямь не перенесет. Тут можно подумать.

Он предугадал движение Мороза.

– Но только его! Панину не трогаем. Она, если в чем и была виновна, давно свое существование оправдала. Банкует, впрыскивает деньги в промышленность. Между прочим, к сведению отсутствовавших: область – одна из немногих, где пенсии в срок выплачиваются. Короче, искусство компромисса есть движение навстречу. Я берусь свалить основного фигуранта. Ты – забываешь о Паниной. Тем паче, если помнишь: мстить женщинам – это как-то не по-офицерски. Так что? Договорились?

Андрей с залихватской решимостью протянул руку, стараясь не встретиться глазами, чтобы не выказать тревогу.

И – не напрасно. Пожать его руку Мороз не спешил.

– Обоих! – коротко произнес он.

– И на меньшее ты не согласен! – в этом, увы, Андрей не сомневался с той минуты, как распахнул дверь купе. Так что в этом смысле вся их встреча оказалась сплошным бегом на месте. Взглянув в окно, Тальвинский обнаружил, что поезд пожирает уже московское предместье.

– Пожалуй, пора, – Мороз, сообразительный никак не меньше бывшего шефа, поднялся. – Выходит, не сговорились.

– Куда ты? До вокзала еще с полчаса.

– Мы стандартными путями не ходим. Не люблю конечные остановки, – Виталий продемонстрировал отмычку от поездных дверей, потянулся к засову.

– Подожди, – Андрей положил ладонь на его плечо, не удержавшись, чтоб не сжать пальцами, – мышцы оставались такими же каменными, как и прежде.

– С кайлом тренировался, – усмехнулся Мороз. – Прощай, Тальвинский. Совсем прощай.

– Дай еще подумать.

– Сколько?

– День не много?

– Хорошо. До завтра.

– Копии можешь передать?

– Желаешь убедиться? – Мороз вытащил из-за пазухи пачку ксерокопий, бросил на столик. В дверях задержался:

– Я тебя сам найду. Или – если экстренно, вот номер пейджера. В кошачьей своей манере выскользнул в коридор.

« Все предусмотрел, – со смесью досады и восхищения подумал Андрей. – И все так же любит эффекты». Он поймал себя на том, что ему хочется догнать Мороза, остановить его. Но давно не был генерал господином своих желаний.

Андрей приподнял перевернутый стаканчик, задумчиво провел пальцем по запыленному, не тронутому коньяком ободу. Спохватившись, нащупал брошенный мобильник, не глядя, набрал номер.

– Мороз только что сошел с поезда под Москвой. Полагаю, не сегодня-завтра появится в городе. Организуйте наблюдение. Если сами работать разучились, упадите в ноги фээсбэшной «семерке». И я вам очень желаю – чтоб на этот раз без проколов!

«Жизнь, жизнь, жизнь, – в такт колесам пробормотал Андрей. – Кто бы мне объяснил, почему тянешься к одним, а оказываешься непременно среди других».

И, не теряя больше времени, нетерпеливо схватился за оставленные документы.