Милицейская сага

Виталий проснулся от того, что солнечный луч пробуравил слипшиеся ресницы. И сразу в нем возникло ощущение безотчетной тревоги. Что-то непоправимое произошло вчера. Он осторожно осмотрелся и обнаружил себя раздетым до трусов, на чужой, застланной тахте, в совершенно незнакомой комнате с приоткрытой дверью в другую, внутреннюю, в которой, было слышно, кто-то дышал во сне. Да, давно он так не надирался. Проклятый недосып сыграл злую шутку. Но что-то было и хорошее. Он похолодел – Марина! Конечно же!.. Все, что было до шашлычной, он вспомнил разом. А вот что было там? Там… точно, они заказали бутылку коньяка. И что это мы потом понесли? Ой-е-ей! Боясь заскулить, он уткнул лицо в подушку. Подушка пахла знакомыми духами. Прелестно! Не хватало еще оказаться в ее квартире – в горизонтали. Дышит-то, надеюсь, не муж. Нет, муж храпит. Или похрапывает. Но никто не храпел и не похрапывал. Будем логичны: мужа быть не должно. Случайного знакомого тащат на глаза мужу только, если знакомый этот вовсе до фени . Но тогда чего тащить? Стало быть, мужа нет. И это единственный лучик во мраке беспамятства.

От небывалого умственного напряжения Мороз почувствовал приближение головной боли. А главное – при мысли, что скоро Марина появится и надо будет посмотреть ей в глаза, ему стало не по себе. Он поднялся, проклиная скрипнувшую тахту, натянул разбросанную по полу одежду. Глянул в зеркало и сморщился: то, что там отразилось, симпатии не вызывало. Теперь надо двинуться в прихожую. Нет, не надо. Во-первых, сил уйти, не повидав ее, тоже нет. И потом, как бы плохо ни было, но, если он уйдет, не повидавшись, хуже уже не станет, потому что будет никак. А если повидаться, то наверняка станет хуже. Но потом есть шанс, что будет иначе. Стало быть, во имя «иначе» надо перетерпеть «хуже».

Здорово «слепил». Не зря любит повторять главный райотдельский шкодник Ханя, что Мороз, мол, умеет подвести безупречную базу под любую мерзопакость.

Он тихонько прошел на кухонку, включил чайник.

Обернулся на почудившееся движение. Прислонившись к косяку, стояла девочка лет двенадцати, в пижаме, тоненькая, словно зубочистка, и, не пряча любопытства, его разглядывала.

Виталий вздохнул.

– Похмелиться хочешь? – догадалась она.

– Нет, – в голосе его прозвучала неуместная гордость.

– Странно. Этот всегда хочет.

– Этот – это кто?

– Отец.

– А он где?

– На учениях, – и – без перехода. – Меня Мариной зовут. Для своих – Марюська. А ты, выходит, на маманьку запал? Мороз собрался возмутиться. Но тут же осел: потрепанный алкоголем организм к вранью оказался не готов.

– Выходит, так, – обхватив раскалывающуюся голову, признался он.

– Да ты не стесняйся. К ней многие липнут. У кого, конечно, вкус есть.

– А она?

Девочка с сомнением поковыряла пластину на зубах, что-то прикинула:

– Да так. Вообще-то ты первый, кого она сюда притащила. Я тебя тоже волокла. Чуть не надорвалась.

– Благодарствую. И чем обязан?

– Мороженое. И еще одно – за информацию.

– Так, вымогательница уже вовсю трудится, – сзади в коротком халате стояла Марина – старшая. У Виталия свело зубы.

– Да вот, ввожу товарища в курс дела, – хихикнула Марюська.

– Топай-ка лучше в ванную, маленькая разбойница, пока я не заняла, – она развернула дочь за плечи и легким тычком придала направление.

– За правду страдаю, – исчезая, поплакалась та.

Они остались вдвоем. Виталий покаянно склонил голову.

– Ты хоть помнишь, что вчера нес? – поинтересовалась Садовая.

– Нет, – признался он. – Но все несомненная правда…Маринк, ты не прогоняй меня сразу. Назначь какое-нибудь испытание. Я ведь не всегда пью.

– Да? – Марина с сомнением поморщилась. – И какого ж испытания ты хочешь?

– Любого! Самого жестокого, – бесстрашно замотал головой Мороз. – Давай, например, пойдем вечером в ресторан.

Со стороны коридора донесся тонкий смех – Марина-младшая подслушивала.

– Марш, говорю, в ванную! – прикрикнула мать. Дождалась звука защелки. – Ладно, давай поговорим всерьез. Тем более вижу, по-хорошему ты не понимаешь. Я тебе нравлюсь. Так?

– Так.

– Самое неприятное, что и ты мне немножко нравишься, – она уклонилась от попытки ее обнять. – Только ничего хорошего отсюда не вытекает. Ты ведь еще во дворе, пацаном, на меня пялился.

– Так ты помнишь?!

– Весь ресторан вчера об этом узнал. Да и какая разница? К тому же я старше тебя лет на пять – шесть.

– Пять лет не так много.

– До того как я подхватила сифилис, может, это и было немного. А теперь – пропасть.

– Не понял.

– Я ведь из семьи староверов. Где преданность мужу – это основа основ. Но если уж это поломано, тогда – все! Как прорвавшаяся плотина. Море разливанное –и без границ. Потому и по рукам пошла. И сама мужиков коллекционирую. И остановиться, Виталий, не могу и не хочу. Я б не говорила этого, да вижу тебя. Мучиться ведь станешь.

– А почему бы не поверить, что и ты в меня можешь влюбиться?

– Да потому и говорю, что запросто. Только для меня это ничего не изменит. А тебе надо, чтоб… ты не один был? Так что, держись подальше. Девочек и без меня хватает. И вообще я, наверное, скоро уеду. Мужа на новое место службы переводят.