Милицейская сага

– Жива, слава Богу, – успокоил Мороз. – Перелом руки, сотрясение мозга, еще какие-то мелочи. А так… – Ей сказали про дочь?

– А куда деваться? Лучше уж, чтоб в больнице узнала. Истерика, конечно. Мать-одиночка. Поздний ребенок. Хорошего мало. Завтра-послезавтра можно будет допрашивать.

– А почему не сейчас? Я готов съездить, – внес свою лепту Препанов.

– Без толку, – пресек инициативу Мороз. – Врачи по моей просьбе с ней переговорили. Она ничего не видела. Свет фар сзади, удар, полёт шмеля…Лучше садись за назначение экспертиз. Это сейчас – самое срочное. Хоп! Я все сказал.

По лицу Тальвинского промелькнула лёгкая тень: в сленге Мороза то и дело проскакивали любимые фразочки покойного Лисицкого. – Все, кроме Мороза, свободны! – объявил он. –Прошу только помнить. Вы расследуете не просто преступление, а особо дерзкое, вызвавшее справедливое негодование среди населения. Потому что человек, который, совершив такое, сбежал, даже не оказав помощь, пожалуй, пострашней убийцы будет.

Они остались в кабинете вдвоем.

– Чего-то ты больно блеклый. Намотался вчера? – определил Тальвинский.

– Так! Не обращай внимания. Наши женские дела. – Опять? Мне начинает казаться, что в твоем блокноте девиц больше, чем по переписи населения.

– Как раз девиц там не осталось, – отшутился Мороз. – Гляжу, и ты нехорош. После утреннего объяснения с Мариной Садовой обычные меж ними гусарские «подколы» были ему неприятны. К тому же вспомнились ее намеки насчет жены Тальвинского. Мороз решился забросить пробный шар. – Опять, должно, с супругой поцапался? – предположил он небрежно. – Ей-богу, отправь ты ее куда-нибудь работать, что ли. А то она у тебя все дома, в четырех стенах. Не удивительно, что звереет. – Уже. Скоро три месяца как работает. Разве не говорил? Начальником секретариата на Хлебзаводе пристроил. Так другая проблема: за сыном смотреть стало некому. А надо бы. Тут из школы звонили. Их там несколько человек отловили – какую-то травку, стервецы, курили. Самый опасный возраст! А жена иной раз позже меня возвращаться стала. Каждый день мероприятия. Такая активистка, куда там! Но – из двух зол, брат Виталий, выбирают меньшее.

Мороз закивал с благодушным видом: информация Садовой, кажется, подтверждалась. Поднялся:

– Пойду развлекусь с этим Воронковым. Все-таки старые знакомые. Или желаете самолично обложить зверя?

– Присоединюсь позже. Мне только что позвонили из управы – к нам Муслин выехал.

– Знаешь, с чем едет? – в тоне Мороза проявилась нервозность: Муслин за короткое время вырос до заместителя начальника УВД по кадрам, и редкие посещения его райотделов всегда заканчивались одинаково – обзорными приказами о наказаниях.

– Догадываюсь, – частное определение из суда по Хане лежало приготовленное на столе. – А с Воронковым будь поаккуратней. В большую сволочь за эти два года юный кооператор вырос. Да и связями в Москве пооброс. Так что – пока это дело полностью не раскроешь, все другое по боку.

Первым, кого увидел, выйдя от начальника, Мороз, был как раз полковник Муслин. Не отвечая на приветствия, он напористо шагал по коридору. Редкие сотрудники, чтоб не попасться на глаза всесильному кадровику, спешили шмыгнуть к стене. Мороз, напротив, пересекшись с требовательным взглядом, интимно подмигнул. Эта привычка, как напоминание о первой, далекой встрече, укоренилась в нем еще с того времени, когда Муслин был простым замполитом райотдела. От подобных игрищ его не раз предостерегал Тальвинский, хорошо изучивший памятливый характер Муслина. Но обожающий риск Мороз не мог отказать себе в удовольствии пощекотать нервы. Не сдержался и теперь.

К его удивлению, на провокационно-панибратский жест замнач УВД приветливо кивнул и даже чуть задержался, чтобы пожать руку.

« Или – это новый начальственный стиль, или – ему от меня чего-нибудь надо», – прикинул Мороз.

10.

– Ну, здорово, начальник! – громко объявил о себе Муслин, входя в кабинет.

– Здорово, большой начальник, – Андрей, полный радушия, шагнул навстречу. Крепко сжал протянутую руку, с демонстративным удовольствием оглядывая вошедшего: фигура Муслина оставалась той же, юношески-стройной. И лишь вблизи по пигментированным пятнам на лице да по некоторой вяловатости кожи можно было приблизительно определить истинный возраст. А по снисходительному взгляду – высокую должность.

– Я тебя еще не поздравил, – Андрей провел пальцем вдоль погон. Это «ты» – единственное, что сохранилось меж ними от тех времен, когда после назначения Тальвинского Муслин некоторое время проходил у него в замах. Правда, очень скоро «выстрелил» наверх.

– Спасибо. Как наш бывший?

– Позванивает иногда. Скучно ему на пенсии, – Андрей жестом пригласил располагаться.

– Да, сходят потихоньку старые кадры, – вздохнул значительно Муслин. – В чем не откажешь, умел старик дисциплину поддерживать.