Милицейские были

Стеллажи с книгами загорались медленно. Сбитая плотно в книгах бумага тлела, выделяла много дыма. Пожарные вынуждены были надеть респираторы, и вслед за Бобырем в указанные им очаги потянулись длинные шланги водонапорных рукавов.

Буквально в считанные минуты распространение огня было приостановлено на всех этажах, и только на четвертом этаже, куда не достигли шланги, развивалось пламя. Туда была подана пожарная лестница, и пламя через окна забили водой.

Прибывший на пожар начальник областного пожарного управления полковник Юшков немедленно принял руководство тушением пожара. Он надел респиратор и пролез в самые отдаленные и глухие уголки между стеллажами на каждом этаже. Оказалось, что на этажах обгорели по два-три стеллажа, между которыми были сложены в кучи и подожжены книги. В низких, заставленных стеллажами помещениях сразу образовалось большое количество угарного газа и дыма, что и создавало трудности в работе пожарных. Полковник Юшков обнаружил и то, что некоторые пожарники вели себя при тушении пожара, как на дровяном складе: без особой надобности лили чрезмерно много воды, что портило книги. С этажа на этаж побежали гонцы с указанием максимально сохранять книжный фонд. Для облегчения работы пожарных поступил приказ выбить все оконные стекла, чтобы сквозняком выдуло едкий дым и угарный газ…

Вскоре пожар был ликвидирован. А вокруг здания собирались толпы народа. Люди, молчаливые, с тревогой и настороженностью во взглядах, стояли стеной, как на похоронах. Многие задавали вопрос: как могло случиться, что загорелась библиотека? Ответ на этот вопрос готовил отдел уголовного розыска и его начальник Цибуля.

Следом за пожарными Цибуля вбежал с парадного входа в библиотеку. Вошел в вестибюль и увидел необычную картину. Коренастый старик крутил руки перепуганному мужчине, придавил его к дивану, держал и приговаривал: «Врешь, не уйдешь!» Рядом стояла женщина и непрерывно звонила по телефону. Когда Цибуля вошел, она облегченно вздохнула:

— Наконец-то!

Когда задержанный был отправлен в управление, женщина рассказала:

— Пришла я на работу, как обычно, рано, надо же убрать залы. Поднявшись к площадке пятого этажа, я внезапно услыхала звон разбитого стекла. В растерянности и удивлении я посмотрела на стеклянную дверь, ведущую в книгохранилище. В разбитом проеме возился человек. Он с трудом протискивался в пробитое отверстие, оставляя на осколках стекла и на полу капли крови. А когда мужчина наконец вырвался из стеклянной двери и побежал мимо меня, я увидела в проеме дым и почувствовала запах гари. Дым клубом вырывался из книгохранилища, как из трубы. «Держите его!» — закричала я что было силы и, бросив ведро и тряпки, ринулась вниз. Сторож, вскочив с дивана, схватил бегущего. По рукам и лицу схваченного струилась кровь.

— Тю, так це ж наш Пружальский! — воскликнул сторож, когда рассмотрел задержанного. — Мигом звони в милицию и в пожарную! — велел сторож.

…Пружальский сидел на стуле посреди комнаты, опустив голову. Поначалу отмалчивался, видимо, собирался с мыслями: что говорить? Затем стал давать путаные, лживые показания:

— Ночь я провел с девушкой в Ботаническом саду, — говорил он, — а утром увидел пожар, побежал к библиотеке, поднялся по дереву, разбил окно на втором этаже и проник в здание, попытался погасить огонь…

Но кто была эта девушка, куда она девалась, объяснить он не мог. Да и дерева у здания библиотеки такого не было, по которому можно было бы подняться к окнам второго этажа. И до приезда пожарных все окна были целы и закрыты. Это уже пожарные повыбивали их, чтобы проникнуть внутрь здания. Слушая наивные объяснения Пружальского, начальник уголовного розыска Цибуля и прокурор не могли понять, что же это — серьезные намерения опытного преступника запутать следы или жалкий лепет душевнобольного человека…

Все улики были против Пружальского, ему трудно было оправдываться. Он был схвачен на месте преступления сторожем и уборщицей. Другие сотрудницы библиотеки вспомнили, что видели вечером в субботу, как Пружальский прошел в библиотеку перед ее закрытием, но никто не видел, когда он возвращался. Значит, он еще с вечера проник в книгохранилище и там в течение ночи готовился к поджогу.

Просидев ночь в камере одиночного заключения, поразмыслив и поняв, что придуманная им версия не убедительна и положение его безнадежно, Пружальский стал давать правдивые показания.