Милицейские были

— Это все понятно и объяснимо. Но как у вас созрела мысль убить жену?

— Я хранил в тайне свое прошлое. Но однажды приехал из Харькова племянник, тот самый, что помогал мне скрыться от розыска. Будучи пьяным, он выболтал жене, кто я на самом деле. Пришлось жене все рассказать. И вот после этого, зная за мной такой серьезный грех, она стала меня прижимать, верховодить, скандалить…

— На какой же почве возникали ссоры?

— Она ревновала меня к другим женщинам. И все угрожала разоблачением…

— Основания для ревности жены, конечно, были?

— А кто из мужчин безгрешен?

— Кто же эти женщины? Ваши сотрудницы?

— Были и сотрудницы, но мало, я с ними почти не общался!

— Значит, решили убить жену, чтобы избавиться от нее и жениться на другой?

— Да.

— А почему не разошлись с ней на законном основании?

— Я предлагал ей, даже обещал платить ползарплаты, но она не соглашалась.

— Платить ей обещали, чтобы она молчала и не выдала вас?

— Да.

— Расскажите о подготовке к убийству жены!

— Она узнала о моих интимных отношениях с одной женщиной.

— Кто эта женщина?

— Я прошу об этом меня не спрашивать.

— Хорошо, это для дела не имеет существенного значения. Но, скажите, причиной убийства было только ваше стремление жениться на другой женщине или есть и другие мотивы?

— Других нет. Она угрожала написать прокурору обо мне, вот я и решил: хана делу.

— «Хана делу» означает убить жену?

— Да.

— Как же вы готовились к убийству?

— Находясь в Лесном, я посетил своего брата, который работает там штукатуром. Попросил его, и он согласился приехать ко мне. Мы все: я, жена, брат — ездили в лес, на полянке играли в карты. Потом он снова приехал к нам. Я сказал жене, что брат прибыл в дом отдыха и попросил с ним встретиться на той полянке, где мы однажды отдыхали вместе. Жена собрала закуску и поехала. Там все это и произошло.

— Вы договаривались встретиться с братом после убийства?

— Да. Но он не пришел к поликлинике в городе, как условились. Я очень волновался. Потом я понял, что дело сделано, и начал звонить в скорую помощь и в милицию, заявляя, что нет жены. Просил помочь найти ее.

— Что вы хотели доказать этими звонками?

— Мне надо было создать видимость беспокойства.

— А почему вы не поехали к месту предполагаемого убийства?

— Я сказал брату, что участником убийства быть не могу.

— Ну вот, кажется, и все вопросы ясны, — сказал Буланенков, и в кабинете воцарилась гнетущая тишина.

Преступник попросил закурить. Затянулся дымом, глубоко вздохнул, казалось, что с его плеч свалился тяжелый груз. После нескольких затяжек спросил:

— Скажите, а она будет жить?

— Да, будет, но останется инвалидом.

Когда увели арестованного, Буланенков сказал майору Пархомчуку:

— Давайте поговорим с братом Иванкова.

В сопровождении конвоира в кабинет вошел худой, среднего роста мужчина. Скулы на его лице обтянуты желтой кожей, глаза ввалились, грудь, прикрытая темной рубашкой, что доска. Учащенное, прерывистое дыхание свидетельствовало, что человек этот болен.

— Вы что, нездоровы? — спросил полковник.

— А разве не видать?

«Так вот почему женщина осталась живой! — подумал полковник. Ей было нанесено шестнадцать ударов молотком, голова превращена в сплошную рану, и все же черепная коробка выдержала. Оказывается, убийца слабосильный, болезненный, потому его удары были слабыми. Женщина, когда почувствовала, что спасения нет, прикинулась убитой, а преступник ушел, думая, что она мертва. Ведь она сознавала, что стоит только издать стон или шевельнуться, как преступник добьет ее. Стремление выжить, жажда жизни и придавали ей силы».

— Зачем же вы убивали невестку? — спросил полковник.

— Брат попросил. Вот я и сделал одолжение ему.

— Хорошее одолжение! — не выдержал конвоир, его глаза пронизывали преступника, и, в нарушение всех правил поведения, он воскликнул: — Товарищ полковник, ведь это же не человек!..

Полковник ничего не сказал.

Дело № 17

Косин протянул руку, чтобы выключить свет, собирался уже домой, но в это время зазвонил телефон. Полковник снял трубку:

— Слушаю вас.

— Горит село Дубово! — услышал испуганный девичий голос.

Косин распорядился направить в Дубово все средства пожаротушения и поехал туда сам.

К его приезду пожар уже был потушен. Люди заливали тлеющие головешки на пепелищах. Сгорели три хаты с надворными постройками, а также домашний скот и птица. Семьи председателя колхоза и двух бригадиров с трудом спаслись.

— Умышленный поджог, — пришел к заключению полковник милиции Косин, осматривая сгоревшие дома. — Переброс огня с одной случайно загоревшейся хаты на другую исключается. Ведь они расположены на большом расстоянии. К тому же ночью стояла тихая, безветренная погода…

Опросили очевидцев. Поскольку время было уже позднее, их оказалось немного: сельский парубок Николай с веснушчатым лицом и вертлявая, словоохотливая Зойка. Они сидели на выгоне и хорошо видели, как вначале появилось зарево, и затем, почти одновременно, ввысь поднялось три языка пламени.

«Значит, строения загорелись одновременно. Какие же общие для трех домов причины могли вызвать одновременное загорание?»