Милиция плачет

Странное и отвлекающее действие происходило буквально несколькими ступенями ниже: молоденький милиционер, лейтенант, маленький и худенький держал высокого плотного мужчину в мохнатой, надвинутой на самые глаза шапке и просил его предъявить документы. Сам комизм ситуации, когда милиционер, едва достающий до плеча своему визави, с высоко задранной головой, срывающимся пронзительным голосом что-то требует, заслуживал того, чтобы Шура, навсегда распрощавшись с надеждой получить привет из глубины души, переключил свое внимание на внешний мир и с интересом принялся наблюдать за развитием событий у его ног. Ситуация была патовой: лейтенантик двумя руками держал обе руки мужчины и при этом требовал предъявить паспорт или справку об освобождении. Мужчина что-то в ответ бубнил, стараясь освободиться из цепких рук маленького милиционера.

— Пройдемте в отделение, — воскликнул милиционер и попытался сдвинуть мужчину с места.

Результат был нулевой. Он попробовал ещё раз, сильнее упершись ногами в землю, и с тем же результатом. Тогда, после незначительной паузы, милиционер попытался провести приёмчик и заломить руку мужчины за спину, но она не поддалась ни на йоту.

Мужчине явно не нравилось то повышенное внимание, которое оказывалось его персоне в столь людном месте, и он шаг за шагом удалялся подальше от гастронома. Его перемещение с лейтенантом, намертво вцепившимся в руку, меньше всего напоминало задержание, а больше было похоже на разновидность аргентинского танго, которое танцует однополая неумелая пара.

Лейтенантик упирался ногами в землю, тормозил и, резко откидывая тело, старался тянуть мужчину обратно. После нескольких секунд статической позы милиционер, сорванный с места мощным рывком мужчины, высоко взлетал, мелко перебирал в воздухе ногами, ловко приземлялся и опять тормозил громилу; выразительно откидывал корпус, бесстрашно устремляя центр своей цыплячьей тяжести по направлению к асфальту, и старательно, упорно, самозабвенно тянул мужика назад.

После нескольких подобных пируэтов мужчина сменил тактику и попытался стряхнуть с руки вцепившегося милиционера. Но не тут-то было. Крепкие пальцы лейтенанта намертво захватили ткань толстого зимнего пальто. Мужчина взмахнул рукой, стараясь сбросить с себя надоевший груз в шинели, но тот, как продолжение рукава, легко взлетел вверх и шумно, потеряв равновесие, плашмя шлепнулся ногами об асфальт. Ещё взмах и ещё один шлепок.

Мужчина несколько раз быстро провернулся вокруг своей оси, привлекая на помощь центробежные силы и центробежное ускорение. Опять неудача. Бравый офицер, ногтями и зубами вцепившись в рукав противника, превозмог дополнительную нагрузку и совершил соответствующее количество оборотов без касания земли ногами. Так, видимо, вращался спутник с космонавтом-собакой Лайкой вокруг Земли — хотелось лаять, а рот был занят сахарной костью (непроверенный факт).

Танцевальные па с полётами и вращениями явно утомили угрюмого плясуна. Он решил разнообразить танец, включая в произвольную программу всё больше новых рискованных элементов.

Мужчина изловчился и, улучив момент, когда растрёпанный милиционер в очередной раз после вращения потеряет равновесие и шлёпнется ногами об асфальт, резко побежал, стараясь свободной рукой выломать побелевшие от напряжения пальцы лейтенанта. Пригнув голову, он тяжело трусѝл по большой дуге, а лейтенант длинным подолом грязного свадебного платья тянулся за ним, скользя ботинками по натоптанному снегу.

Примечательно, что освобождаясь от милиционера, мужчина потерял всякую ориентацию в пространстве и уже сам тянул милиционера в нужном для того направлении, но лейтенант ситуацию не контролировал, он продолжал настойчиво, на инстинктивном уровне, тянуть детину в противоположную сторону. Приблизившись к гастроному, мужчина осознал, что вернулся на исходную позицию и, покрутив по сторонам лысым, уже давно без шапки, крупной лепки блестящим черепом, резко ударил несколько раз лейтенанта кулаком в голову. Шапка лейтенанта ещё плотнее села, оттопырив уши, милиционер обмяк и стал медленно опадать, судорожно цепляясь за рукав пальто. Мужчина ударил ещё раз и лейтенант, выронив из руки вырванный лоскут чёрной ткани, упал к его ногам.

Если и была потеря сознания у милиционера, то мгновенной. В следующий момент, лёжа на грязном, в снежных потёках асфальте, он вцепился в ногу преступника, прижался к ней грудью и, извиваясь, тянулся к его второй, свободной ноге, стараясь её заплести или подсечь, переводя единоборство в партер. Преступник явно запаниковал. Несколько сильных ударов ноги сотрясли маленькое туловище лейтенанта, но тот упорно держал мужчину за ногу, из молящих глаз безнадёжно обращенных к прохожим текли слезы:

— Помогите, это опасный преступник, его нужно задержать, — повторял он под градом обрушивавшихся на него ударов.

Пока с невероятной быстротой разворачивались эти события, Шура, оценив, что на его глазах совершается настоящее преступление, был уже внизу многоступенчатого марша гастронома и спешил на подмогу лейтенанту.