Милкино счастье

Когда Руфина спустилась в подвал, ее взору предстала ужасная картина: белокожее и прекрасное тело юной соперницы покрывали малиновые рубцы.

– Отчего вы били ее только по ногам? Я же сказала, что бить надо по животу, – распорядилась она.

В комнате нависла ужасающая тишина.

– Позовите сюда Николая.

Через несколько минут в маленькой подвальной комнатке, где на кровати мучилась привязанная Людочка, собрались трое: приказчик Николай, Капитолина Ивановна и ее верная Мария. Графиня Краевская достала увесистый кошелек и дрожащей рукой отсчитала каждому по несколько золотых монет.

– Слушайте меня внимательно. Перво-наперво – ни единая душа не должна знать, что эта мерзавка до сих пор находится здесь. Дворнику и остальной прислуге сообщить, что она рассчитана за грех и отправлена домой. Вам же такое задание: тридцать ударов розгами сначала. Потом ты, Николай, должен ее изнасиловать. Крепко. Я тебе хорошо заплатила, потому исполнишь. Если не исполнишь, я лично проткну ее черенком лопаты. После изнасилования снова бить. Бить до тех пор, пока она не скинет приплод. Всем ясно?

В немой тишине охнула худенькая Мария, но тут же зажала себе рот.

Руфина посмотрела на нее злобным взглядом маленьких красных глаз.

– А если Анатолий Александрович узнает? – поинтересовалась Капитолина осипшим от волнения голосом.

– Не узнает. Снаружи ничего не слышно. Потом он пьян и спит в своей комнате. Еще долго проспит, я полагаю… Нам надо управиться за двое суток.

– А если она помрет? – шепотом спросила Капитолина и перекрестилась.

– Это еще лучше. Тогда я вам всем дам вдвойне больше денег. Если опосля всего она останется жива, то ты, Николай, отвезешь ее в соседнюю губернию и сдашь в гарнизон к солдатам. Заплатишь хорошо, они ее не выпустят.

– О, господи, – вырвалось у Марии.

– Кто ослушается меня или выболтает лишнего, того со свету сживу. На каторгу сошлю. Вы поняли?

– Поняли… – раздался нестройный гул трех голосов.

– Приступайте, – скомандовала графиня. – Только дайте-ка я сама ее хорошенечко оприходую.

Графиня Краевская схватила розгу и со всего маху огрела несчастную Людочку. Одним ударом она рассекла ей часть подбородка, шею, грудь и живот. Удар был настолько сильным, что девушка закричала истошным криком, почти заверещала и захлебнулась от боли. Безумные глаза протекли потоком слез. Но графиня била еще и еще… Полетели брызги крови. По сомкнутым ляжкам Людочки заструилась моча.

Мария заткнула уши. А Капитолина Ивановна смотрела спокойно, правда лицо ее казалось бледнее обычного. Николай вознамерился выйти на воздух. Он расстегивал тугой ворот рубахи и хватал ртом воздух.

– Что, хорошо тебе было, любодейка, спать с моим мужем? Говори! Хорошо?! Сладко было? Получай, сука!

Через мгновение графиня пошатнулась и присела на пол. Потом выгнулась и застонала:

– Кажись, началось… – прошептала она спекшимися губами.

– Что? – не поняла, сбитая с толку старшая горничная.

– Рожаю… – отозвалась графиня, скривив от боли лицо. Длинная розга выпала из ее скрюченных пальцев.

– Николай! – кликнула приказчика Капитолина. – Быстро! Ее Сиятельство рожает. Беги за повитухой. Наверх, все наверх.

* * *

Через шесть часов графиня родила девочку. И пока рядом с ней суетились бабки-повитухи, Капитолина Ивановна позвала Марию и Николая в подвал.

– Что будем делать?

– Я вам не убивец и не насильник, – наотрез отказался приказчик.

– А ты? – Капитолина посмотрела на испуганную Марию.

– А что я?

– Порви ей целку…

– Я? Нет. На это я не согласная. Ежели по любви, то я могу приласкать хоть бабу, хоть мужика. А так… Я что? Нехристь какая? Если она не скинет дитя, так она у нее и сама во время родов порвется. Вот повитухам смеху-то будет. Непорочное зачатие… Беременная баба с нетронутой пи**ой. Не часто такое увидишь.

– Что делать-то будем? Графиня сейчас отойдет от родов, так спросит же с нас.

– Может, она подобреет, раз муку материнскую прошла.

– Не думаю… – протянула старшая горничная. – Она жестокосердная. Да и обида ее долго будет мучить. Как бы она и графа нашего не отравила. С нее станется. Опять же, девчонку родила. Вся во злобе даже сейчас лежит. Ей повитуха хотела дите дать к груди, так она отказалась. Нет… Надо что-то решать.

– Я придумал, что скажем.

Обе женщины посмотрели на приказчика. Скоро ночь. Мы потихонечку отнесем эту дуреху в наш экипаж и отвезем в монастырь, что за пятьдесят верст от города. Я сам сяду за извозчика. Об этой поездке не должна знать ни одна душа. Оставим Людмилу возле ворот. Там ее выходят. Может и родит. А Руфине скажем, что скончалась де Людка от побоев. И что мы ее завернули в простыни и повезли втихаря хоронить. Досмотреть ее она сейчас не сможет, потому, что сама слаба после родов. Бог нам в помощь. Хоть большого греха на душу не возьмем.

– А графу что скажем?

– А графу скажем, что сбежала его полюбовница.

На этом и порешили.