Mille regrets (ЛП)

– Святой Себастьян! Но что эти мавры делают? Может, они хотят нас утопить? Каннибала на борту нам не достаточно? – вопит Содимо.

– Черт-те-что, уж не неприятель ли это? – хором выражают беспокойство братья-бастарды Делла Ровере, в семейсве которых от отца к сыну передается привычка накалывать врагов на рапиру, а не слушать шарканье их ног над своими головами.

– Гаратафас, почему бы тебе не спросить у них, в чем дело? – догадывается Гомбер. – Ты же должен как-то лопотать на арабском.

Гаратафас подбирается к люку и хватает одного из мавров за лодыжку. После продолжительного шушуканья турок возвращается с иронической улыбкой на губах.

– Поистине христианская галера, я вам скажу! Прелесть что за капитан, а прекрасный маркиз, ваш великий завоеватель, и того лучше!

– Что ты несешь? – накидываются на него каторжники.

– Они и должны быть тяжелыми, эти бочки. Они наполнены «снежком»[26] с Атласских гор!

– А, так вот что затеяли Кортес и Фигероа?

– Вот именно, эти достойные господа, гордость Испании, просто-напросто занимаются торговлей! Мавр сказал мне, что их бриг пришел из Орана. Они дожидались каравеллы Кортеса в открытом море, в нескольких лье от берега, чтобы не возбудить подозрений. Они загрузили на борт сталь из Толедо, ткани Кордовы, рис из Валенсии, порох для мортир и пушек…

– Все, чем запрещено торговать с маврами! – восклицает младший Делла Ровере.

– Это еще не все. На борту у Кортеса было пятьдесят морисков, он держал их в трюме. Причалив к берегу, он обменял их на эти бочки со «снежком» и получил в придачу пятнадцать пленников христиан.

– Узнаю в этом деле премилый обычай усыплять свою католическую совесть! – возмущается лютеранин Лефевр.

– Или обезопасить себя от этих самых католиков! Разве он не вырвал христиан из рук неверных?

Брат Жан, бывший госпитальер, сведущий в межконфессиональной торговле, пускается в обобщения:

– Если когда-нибудь дело получит огласку, никто не пойдет в свидетели, тем более пленники.

– В каком-то смысле, вот вам и мелкая полюбовная сделка с маврами! – иронизируют евреи.

– И крупная сделка с двором, поскольку «снежок» будет перепродан в Испании по цене золота, – развивает тему Алькандр, эксперт по усладам придворных. – Хорошо известно, чем могут поступиться благородные дамы в обмен на апельсиновый шербет в знойный летний день!

– Ох-ох! – посмеивается брат Жан. – Я знавал одну, готовую продать свое целомудрие всего лишь за один мюид[27] ароматного «снежка».

– И она его тебе продала?

– Ну да, тем более, что я ей скармливал ее шербет прямо с моего собственного кончика!

– Ах, чертов конкистадор! Вот кто знает толк в делах, – посмеивается Гаратафас.

– А как же, турок? Разве ты не знаешь, что прежде чем открыть Новую Испанию, он служил нотариусом на Кубе? Этот человек – все, что угодно, только не романтический мечтатель, – презрительно бросает Содимо.

– Что же до императора, так он обжора и не пренебрегает шербетами. Я слишком часто пел застольные песни на его обедах, чтобы не знать его вкусов, – вспоминает Гомбер.

– Но какую роль в этой контрабанде играет наша галера? – спрашивает Алькандр.

– «Виола Нептуна»? Так она же спасает честь каждого, пойми ты! Подружившись с Фигероа, Кортес и репутацию свою сохраняет, и набивает себе карманы. Мавр мне порассказал об этом еще кое-что. Нам же и предстоит, налегая на весла, переправить белое золото в Испанию. Оно будет висеть вдоль наших бортов на глубине в пять саженей, там, где вода всегда остается холодной. С завтрашнего дня мы берем курс на Майорку.

– В Пальму? – удивляется Самуил Вивес. – Я хорошо знаю остров. В этом порту трудно выгрузить бочки так, чтобы остаться незамеченными…

– Кто тебе говорит про порт Пальму, Вивес? Нет, мы идем к северной стороне острова, в Кала Сан Висенте – это маленькая бухта, в которой прячутся корсары…

– Ишь ты, вот кому не слишком докучают, поскольку у них связи при дворе и с власть имущими! – возмущается Вивес.

– Ага! это еще один случай сговора. Каждый получает свое, и все закрывают глаза! – шипит Родригес.

– И после этого еще кричат, что надо воевать с неверными! Могут ли мои братья быть детьми вашего дьявола, или он спит в одной постели с Карлом? – торжествует Гаратафас.

– Скажем так, утром Вельзевул завтракает с Сулейманом, а вечером Асмодей спит в Толедо, – смеются иудеи.

– Подумать только, что я попал сюда за провоз каких-то жалких библий в бочках с вяленой рыбой! – бормочет Лефевр.

Внезапно щелкает плеть Амедео.

– Эй, вы, там внизу, хватит болтать! Спать всем! Или хотя бы притворяйтесь спящими, мне плевать! Но чтобы тихо! Я все слышал! Вы же не захотите, чтобы я это повторил, не так ли, мои ягнятки?! – Засмеявшись, он продолжает: – А тебе, Гаратафас, спасибо за разведку! Вы – те, что из неверных, – самые лучшие шпионы в мире. Ты мог бы сделать на этом карьеру, когда выйдешь отсюда, если, конечно, ты когда-нибудь выйдешь…