Mille regrets (ЛП)

Небольшая бухта Сан-Висенте прячется между высокими скалами, поросшими вековыми соснами и населенными колониями галок, скорпионами и ужами. Здесь в пещерах живет слепая мошкара и подслеповатые саламандры. По скалам бродят тощие каменные бараны, отыскивая редкие сухие травы. Ни одно водоплавающее, даже игривая дорада, что резвится в своей темно-синей купальне, водоворотом уходящей в глубину, никто уже не ждет внезапного возвращения Одиссея, когда в узком горле бухты возникает силуэт «Виолы».

Караульному из команды каталонских контрабандистов Пухоля, укрывшемуся в орлином гнезде на мысе Форменторе, начинают мерещиться голоса сирен, встающих из вод. Он пока не может разглядеть парус с вышитым на нем крестом, как и саму галеру, скрытую от него утренним туманом. В страхе он скатывается вниз, чтобы поднять по тревоге лагерь контрабандистов. Ожидающие внизу тоже услышали пение, летящее над волнами, но они уже признали в нем христианские мотивы. Черт возьми! Кортес обещал императорскую галеру, но никак не это, смахивающее, по меньшей мере, на певческую школу аббатства Монсеррат! Скалы усиливают хор голосов до такой степени, что он заглушает плеск весел. Затем все смолкает. Осторожные контрабандисты незаметно растворяются в пейзаже.

Фигероа, встревоженный любопытством Амедео, составил новый план, чтобы вернее обмануть экипаж. Все, конечно, задавали вопросы, когда Аугустус взял курс на север, вместо того чтобы причалить в порту Пальмы, как они рассчитывали.

Капитану пришлось сослаться на тайну, связанную с еще одним секретным приказом, который якобы передал Кортес. И этот секрет настолько секретно засекречен, что его необходимо было, как минимум, хранить в запертом металлическом ящичке, за которым и был тогда послан Сипоала. Он сделал упор на эту подробность, надеясь усыпить любознательность тех, от кого не укрылись действия индейца в ночь катастрофы. Приказ этот якобы состоял в том, что необходимо прогнать с северного берега острова некий отряд, снаряженный Барбароссой для разведывания императорских планов.

– Стоит лелеять патриотическое рвение! – сказал себе капитан. – И хорошо орошать!

Наутро Фигероа велел раздать всем вина, причем в больших дозах. Прежде чем обратиться к ним с речью о секретном задании, капитан привел своих матросов в полную боевую готовность, приказав им начистить до блеска аркебузы и шлемы. Потом запели мессу, причем, по указанию капитана, Гомбер начал со знаменитой мелодии Человека войны – той самой, что так переполошила галок и контрабандистов. Учитывая дурную репутацию бухты Сан-Висенте, что может быть естественнее, чем войти в нее с громкоголосой бравадой, заставив разбежаться всех подозрительных типов, поскольку речь идет, понятно, не о военной схватке с врагом, но скорее о наведении на него страха?

Остается лишь перед носом у всего экипажа выгрузить шесть драгоценных бочонков. Фигероа, в своем железном шлеме, плотно сидящем на черепе, во главе своих боевых матросов сходит на берег, чтобы засечь предполагаемых шпионов. Чтобы сердца его команды преисполнились еще большей доблести, он угощает их на пляже дополнительной порцией вина.

Пока солдатня рыщет среди скал, очень кстати закрывающих вид на корабль, галерники под командой Амедео поднимают из воды все оставшиеся бочки со «снежком» и переносят их в пещеру. Вернувшись на корабль, они вместо бочек прикрепляют к бортам свинцовые грузила такого же веса. Шесть канатов по-прежнему тянут за «Виолой» пресловутое тайное оружие.

На исходе утра возвращается Фигероа со своим отрядом, так и не обнаружив ничего более опасного, чем клубок сколопендр. Измотанные этой военной вылазкой, матросы едва находят в себе силы поднять паруса, чтобы выбраться из бухты. Довольный Фигероа, сбросивший с плеч тяжелую ношу, готовится насладиться каким-нибудь прекрасным мотетом под видом благодарственного молебна. Но он не учитывает разъяренного Амедео, который врывается в его каюту как раз тогда, когда капитан решается в кои-то веки стянуть с себя сапоги, чтобы помассировать свод стопы.

– Вор! В пещере ничего не было!

– Что? Как ты осмеливаешься обращаться ко мне в подобном тоне? И потом, что собственно ты надеялся там найти?

– Плату за шесть бочек, вот что! Или кого-то, кто бы заплатил! Но там не было ничего и никого, кроме летучих мышей, свисающих с потолка!

– Это мозги в твоей черепушке свисают набекрень, бедный мой Амедео! Ты думаешь, контрабандист такой лопух, что будет тебя дожидаться с кошелем в руке, да еще скажет тебе: «спасибо, друг, за службу, вот возьми это и не забывай меня»? Ну, ну! Нам заплатят, только когда мы на Майорке встретимся с Кортесом и императорской армадой!

– Если он там!

–Я не думаю, чтобы он был мертв, даже если гнев Нептуна немного его потрепал. И потом, в случае чего, я хорошо знаю, где найти этого контрабандиста.

– Его имя! Я требую его имя!

– И что тебе это даст? Но это не тайна, его зовут Пухоль. Ну вот, теперь с тебя довольно, трижды глупец?