Миллиард секунд

Застаю свою девочку в гостиной на диване. Поднимает на меня серьезные глаза, в которых пропал естественный блеск золотистого металла, встает со своего места и подходит ко мне почти вплотную. Не сразу замечаю в ее маленьких ладошках папку-конверт.

Застаю свою девочку в гостиной на диване. Поднимает на меня серьезные глаза, в которых пропал естественный блеск золотистого металла, встает со своего места и подходит ко мне почти вплотную. Не сразу замечаю в ее маленьких ладошках папку-конверт.

— Тебе нужно быть с сыном, — протягивает мне конверт. Внутри нахожу американскую визу, свой загран и билеты. Не понял?

— Откуда ты…

— Я слышала твой разговор с Эдгаром.

Глаза строгие. Решительные. Совсем темные. И губы поджаты, словно боится что-то лишнее сказать. Не видел ее настолько серьезной, настолько шагающей напролом.

«Тебе нужно быть с сыном».

Эти слова стучат в голове набатом. Вроде бы смысл и дураку понятен, но я нарочно хочу притвориться этим самым дураком, чтобы не задумываться о последствиях.

Чтобы не осознать в один прекрасный миг, что ее документов в той папке нет и не будет…

— Ты уедешь, а я останусь здесь. Мы не сможем быть вместе, — произносит она холодным голосом, бьет им в грудь, наносит раны поверх существующих, полученных в зале суда не так давно.

— Поехали со мной, — беру ее лицо в свои руки, заглядываю в красивые глаза. Родные. Любимые. Хочу увидеть тот самый озорной блеск, которым любовался когда-то, хочу, чтобы она улыбнулась и кивнула в знак согласия.

Но этого не происходит…

— Ты же знаешь, у меня не получится уехать из-за срока, а ты не сможешь жить вдали от сына.

— А как же мы?

— Я всегда буду любить тебя, Олежа, как бы далеко ты ни находился.

Тонкая нитка между нами обрывается. Мгновенно. Громко, словно шарик лопнул. Этой ниткой была надежда, которая только что умерла. Говорят, она умирает последней. Так и есть.

Она покинула меня вместе с душой, разорванной на части. Сначала Яна с приговором купленного судьи, теперь Ева, посылающая меня к сыну. Вряд ли она сейчас понимает, как сильно рвет мне сердце, как растаптывает меня. Наверное, на ее месте я поступил бы так же, но…

Блядь, я не хочу ее бросать! Не хочу уезжать и даже представлять, как буду жить без своей девочки! Как буду просыпаться один в постели и с каждым днем осознавать, что она никогда больше не улыбнется мне, никогда не приготовит завтрак и никогда не произнесет ласковым, но все еще сонным голоском:

«Я люблю тебя, Олежа».

— Я никуда не уеду без…

— Тише, — кладет палец на мои губы. — Послушай, тебе так будет легче. Через три часа рейс, тебя ждет сложный перелет. И ты полетишь, потому что хочешь видеть, как растет твой ребенок, — говорит она вкрадчиво. — Только перед отъездом сделай одолжение.

— Какое? — интересуюсь практически шепотом.

— Поцелуй меня на прощание. Как в первый раз…

Не жду, когда она возьмет инициативу, как в первый раз, не жду, когда ее губы разомкнутся, чтобы принять меня. Беру все в свои руки: сам сжимаю малышку в своих объятьях, сам задираю подбородок и сам касаюсь ее сладких губ. Вишневых, как всегда. За месяцы наших отношений они не сменили вкуса, пухлости, мягкости.

Движений, сносящих крышу…

Когда-то она заставила сойти с ума, заставила переступить черту между нами. Втянула меня в эти отношения и подарила незабываемые чувства. Любовь.

А сейчас она забирает их, дав последнюю возможность насладиться ими.

Рвано оставляю поцелуи на ее лице. Вдыхаю неповторимый аромат, пытаюсь насытиться им, запомнить, словно больше никогда не вдохну его. Хотя не словно, это действительно в последний раз. Неизвестно, когда наши пути вновь пересекутся и случится ли это в принципе.

Целую ее. Снова и снова целую любимые губы, сжимаю в объятьях любимое тело. Красивое. Хрупкое. Желанное. До боли в груди любимое.

Одежда тут же рвется, сбрасывается на пол. Лишь обнаженная плоть имеет смысл. Лишь наши тела, сплетенные друг с другом. Как в первый раз, рассматриваю ее аккуратную девичью фигурку. Каждый изгиб, каждую черточку, родинку, твердые вершинки груди, гладкую после удаления шрамов спину. Как в первый раз, изучаю ее округлости, сжимаю их.

Заваливаю Еву на диван, не прекращая целовать ее губы. Дыхание сбито, сердце готово выпрыгнуть из груди. Ее всхлипы раздаются в ответ на мои действия. Легкие, едва различимые. Шепот, ласкающий ухо.

И протяжный стон, когда вхожу в нее…

Двигаюсь туда-сюда, толкаюсь в нее, набирая скорость. Она красивая. Моя малышка красивая. С разбросанными в разные стороны темными прядями волос, с закатившимися медовыми глазами. И полными губами, которые она периодически прикусывает.

Любимая. Моя любимая девочка. Ты лучшее, что случилось со мной за всю жизнь.