Миллион алых роз

– Ещё хуже. Бедная, не выдержала героизма ненаглядного муженька.

– Не кощунствуй.

– Извини. И вообще, я работаю. Не то, что некоторые. Иди одна на свою лекцию.

– То есть ты не хочешь снять камень?

– Какой ещё камень?

– Огромный замшелый стопудовый валун, который двадцать лет торчит у меня в груди, сдавливая моё бедное истерзанное сердце и угрожает перерасти в инфаркт миокарда.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Камень по имени Никитос.

– Ах, вон ты о чём. Ну и зря. Я давно тебя простила.

– Зря не зря, а я не успокоюсь, пока ты не станешь счастливой. Так что жду тебя. Если не хочешь моей преждевременной смерти.

Я вздохнула. Придётся идти. Не лишаться же мне единственной подруги?..

Но пора представиться. И сделать необходимые пояснения.

Странная штука – жизнь. Чем дольше я живу, тем меньше что-либо понимаю. Всё, всё не так. Совсем иначе представляла я в детстве взрослую жизнь.

Я – Надежда Сергеевна Митрофанова. Так записано в моём паспорте. А ещё в том паспорте имеется дата моего рождения. Путём несложных арифметических действий можно установить, что в настоящее время мне тридцать девять лет. То есть, идёт последний год моего «бабьего века».

А ещё, перелистывая страницы моего паспорта, можно узнать, что я не замужем и у меня нет детей.

Почему?

Самое время перейти к описанию моей внешности.

«Холёная стерва».

Как Вы догадались, это обо мне. Такое определение моей скромной персоны я услышала совершенно случайно. В разговоре двух козлов. Именно услышала, а не подслушала. Не имею такой дурной привычки.

И первое, и второе – истинная правда.

Как не быть «холёной», являясь владелицей самого большого и лучшего в городе салона красоты? Насчёт «лучшего». Я не приукрашиваю. Попасть в наш салон очень, очень не просто. Только по предварительной записи. Что не удивительно. Ведь любой зачуханный «гадкий утёнок», приковыляв в наш салон, вылетает из него белоснежным лебедем.

Поэтому и называется салон – «Белый лебедь».

Теперь о стерве. Стервами не рождаются. Стервами становятся.

Мне ли не знать этого?

Двадцать лет назад я была наивной глупенькой девочкой. Восторженной и сентиментальной. А, проще говоря, дура-дурой!

Разумеется, я была влюблена. Он был прекрасен. Отвечал всем канонам мужской красоты, вернее, моим представлениям о «настоящем мужчине».

Высокий голубоглазый блондин. Сильный и мужественный.

Я была на семьсот семьдесят седьмом небе. Я летала, парила, купалась в блаженстве…

Он сделал мне предложение и подарил шикарное золотое кольцо с бриллиантом. Не знаю, сколько в бриллианте было каратов, но кольцо так чудесно смотрелось у меня на руке. И белое платье было куплено в магазине. И определена дата бракосочетания.

Разумеется, моей свидетельницей должна была стать Маришка. Кто ещё?

Что Маришка представляла собой двадцать лет назад?

Если нас посадить рядом и накрепко зашить толстыми нитками наши рты, то все мужики, без исключения, будут пялиться только на меня. И двадцать лет назад я была весьма смазливой девочкой. А «подать» себя умела и в те далёкие годы.

Маришка была из породы «простушек». Макияж был – и остался – для неё тёмным лесом, в который она захаживает очень редко и от весьма большой нужды. Причёска самая элементарная. Точнее, всякое отсутствие причёски. Одеваясь, Маришка думает исключительно об удобстве, а не о том, как она будет выглядеть.

Но стоит Маришке открыть рот и произнести пару фраз…

У неё волшебный голос. Грудной, с придыханием, как у Татьяны Дорониной, и так много обещающий…

Уже после второй фразы у мужиков начинают стекленеть глаза. Весь остальной мир со всеми его прелестями перестаёт существовать для них.

Маришка. Только Маришка. Она альфа и омега всего сущего.

Даже я, при всём моём отвращении к «розовым кофточкам», впадала в ступор, при звуках её голоса. Сейчас, правда, привыкла.

Мой жених, мой принц, мой Никитос сбежал от меня после первой же произнесённой Маришкой фразы.

Они поженились. Я была свидетельницей на их свадьбе. Кто ещё?

Ровно через девять месяцев у них родилась первая девочка. Оленька. Ещё через год на белый свет появилась Наденька. Очень приятно, когда в честь тебя называют ребёнка. Очень странное, ни с чем несравнимое чувство.

Ровно десять лет это была идеальная семья. А затем…

В первый раз Маришка пропадала ровно трое суток. Домой явилась худая, измученная, бледная, с красными воспалёнными глазами.

– Извини. Сорвалась. Пришла за вещами.

Никитос вещи ей не отдал. То есть, простил блудную жёнушку.

И всё у них пошло по-прежнему. До следующего «срыва».

На этот раз Маришка отсутствовала неделю.

«И всё повторится сначала»…

Так они и жили следующее десятилетие. Девочки отдалились от матери, стали стопроцентными «папиными дочками». При живой матери. Впрочем, Маришка и сама вела себя со своими детьми более чем сдержанно.

– Остался ещё один «заскок», – как-то сказала мне Маришка. – Последний. И всё. Завязываю с личной жизнью. Хоть бы Олечка скорее вышла замуж. Буду нянчить внуков. Всё занятие.

А как же Никитос?

Такой святой? С нимбиком?