Миллион миров с тобой

— Будут потеряны, — мой отец смотрит в невидимую даль, возможно, воображая смерть этого мира. — Но это всё равно меньше жизней, чем мы уже забрали. И если Конли продолжит в том же духе, это будет лишь малая часть от общего числа погибших.

— Это не значит, что вы должны жертвовать собой. — Для Конли, даже для моих родителей, это было бы справедливо. Для всех бесчисленных других людей, которые живут и жили в этом измерении на протяжении всей истории, это невыразимо жестоко. Может быть, вы можете сказать, что стоит пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти сотню, что-то вроде этого, но как только вы говорите о целых измерениях, масштаб становится слишком огромным для такого рода исчисления. Миллиарды жизней не могут быть втиснуты в X в уравнении. — Вы действительно собираетесь это сделать?

И мама с папой не умрут просто так. Они будут уничтожены, уничтожены до конца времён…

— Подождите, — говорю я. — Если ваша вселенная умрёт, разве моя не умрёт вместе с ней? Вы повлияли на нас, изменили нас.

— Но мы не создавали вас, так что нет, ваше измерение не разрушится, — мой отец выглядит задумчивым. — Однако она будет деформирована. Ваши действия вплоть до начала нашего вторжения в вашу вселенную будут стёрты, как и всё наше влияние. Ваша реальность будет изменена.

— Не беспокойся о путанице, — добавляет мама. — Ты ничего не будешь помнить.

— А Пол…он умер здесь, но ведь он снова будет жив, не так ли? — что-то вроде надежды шевелится во мне.

— Если бы он не умер в этой вселенной, я бы сказал, что да, конечно, — мой отец говорит так же, как и любой другой теоретик. Для него это всего лишь кусочек головоломки, а не человеческая жизнь, висящая на волоске. — А так вопрос становится гораздо сложнее.

— Вы даже не знаете? — эта короткая надежда разбивается вдребезги, как фарфор. Может быть, Пол вернётся к жизни, или, может быть, нас отбросит туда, откуда мы начали, и мы не будем знать, что когда-либо знали Пола Маркова, или, по крайней мере, не будем знать, что с ним случилось. Он не только умрёт, его даже не вспомнят.

Всё, что у меня осталось от Пола — это воспоминания. Я не могу их отпустить.

И если влияние Главного офиса на нас стирается, то же самое происходит и с нашим влиянием на другие измерения. Если бы мы не отправились в Русскую вселенную, Великая Княгиня никогда бы не родила своего ребенка, хотя лейтенант Марков, вероятно, погиб бы в бою, несмотря ни на что. Она будет поймана в ловушку той жизни, которую ненавидит, и вынуждена выйти замуж за незнакомца, не имея детей от своей великой любви.

Во вселенной Мафии Тео не будет подстрелен, и вселенная Лондона будет жива. Но моя мать во вселенной Джози всё ещё будет потеряна в почти самоубийственной депрессии, и Военная вселенная не прыгнула бы вперёд к технологии, которая ей нужна, чтобы победить своего врага. Трещины в мультивселенной будут расширяться всё шире и шире, за пределами любого возможного суждения о том, что лучше или хуже. Ни один человек никогда не сможет понять все последствия этого акта.

В конце концов я ловлю себя на том, что думаю о Великой Княгине, вспоминаю, как её рука скользнула по животу. Когда я украла у неё ночь с лейтенантом Марковым, я отняла у неё кое-что ценное. Я не заберу и её ребёнка тоже.

Пол сказал бы то же самое, если бы был здесь, даже зная, что это будет стоить ему жизни.

Мои действия имеют последствия. Всем остальным пришлось жить с последствиями моего выбора, теперь моя очередь.

— Не делайте этого, — говорю я. — Мы должны придумать что-нибудь ещё. Вы можете начать с того, что возьмёте свою дочь под контроль.

— Никакой другой способ не даёт гарантии успеха. — мама пожимает плечами. — И есть по меньшей мере сорок процентов вероятности, что мы выживем.

Сорок процентов не кажутся мне такими уж большими шансами.

— Пожалуйста, вы не можете этого сделать. Если вы не хотите думать о своём мире, подумайте и о моём! Вы будете переписывать историю. Это как… как разрушение ещё одного измерения, в некотором смысле.

— Но всё будет кончено. — Голубые глаза моего отца, обычно такие тёплые, стали далёкими и бледными, как покрытый льдом пруд. — Наконец-то, по-настоящему кончено.

Именно тогда я понимаю, что мама и папа не жертвуют собой ради нас всех. Им всё равно, будут они жить или умрут. Джози ушла. Они потеряли свою цель. Тогда, когда они думали, что смогут сделать что-то хорошее, остановив Конли, это поддерживало их. Теперь они скорее умрут, чем будут продолжать терпеть своё горе.

Мои родители хотят только одного — снова быть с Джози.

Папа тихо говорит:

— Тебе надо немедленно идти домой. И эта связь, которую вы установили между измерениями, очень умно, кстати, мы только вчера это поняли, поздравь других нас за нас…

— Генри, — мама похлопывает его по плечу, её обычный намёк на то, что пора идти. Даже в этот момент смертельного отчаяния они остаются связанными.

Папа вздыхает.

— Если вы можете использовать эту систему, чтобы передать сообщение нашей дочери, пожалуйста, скажите ей, чтобы она вернулась домой.