Миллион миров с тобой

Джози тащила меня на бесчисленные американские горки и зиплайны, когда я впервые узнала, что она была выбрана Главным офисом в качестве идеального путешественника, я поняла, что это имеет смысл. Однако прежде, чем я успеваю согласиться с отцом, он продолжает.

— Но эта роль не столько нуждается в авантюристе, сколько в ком-то, кто может… взглянуть на каждый мир свежим взглядом. В том, кто может глубоко воспринять каждый мир. Не авантюристка… художница. Ты была той, кто был нам нужен всё это время.

Это похоже на тот момент в Египте, когда я поняла, что в их измерении я должна быть значимой частью работы моих родителей, но это даже лучше. В тысячу раз.

— Спасибо, — с трудом выговариваю я, несмотря на комок в горле.

Мама вздыхает, одновременно удовлетворённо и в качестве сигнала, что они должны идти.

— Мы принесём тебе ужин через пару часов, дорогая. Если тебе понадобятся ещё книги, дай нам знать или я могу принести колоду карт.

— Вообще-то, не могли бы вы послать Пола вниз с ужином? — может быть, он ещё не готов поговорить со мной, но кто знает, сколько времени у нас будет? Я не могу позволить себе упустить ни единого шанса. — Нам нужно поговорить.

В течение пяти минут я исследовала каждый дюйм моего нового спартанского окружения. Ванная комната, или «голова», как её здесь называют, чистая, но крошечная и странная, вместо настоящего душа, есть только портативная насадка и слив в полу, в основном вся ванная — это душ. Вместо стекла — зеркало, сделанное из полированного металла, и в нём я вижу себя в расплывчато-старомодном стиле: мои кудрявые волосы, остриженные до подбородка и стянуты в одну сторону заколками для волос, очень мало косметики, не считая тёмно-красной помады, которую не смог размазать даже поцелуй Тео.

На этот раз мне не нужно пытаться выпрыгивать из этой вселенной в каждый удобный момент. Вместо этого я сворачиваюсь калачиком на кровати. Я слишком взвинчена, чтобы расслабиться, но мне нравится лежать. И просто хочется побыть одной, какое-то время. Благодаря новому межпространственному отслеживанию, мои родители смогут сказать мне, когда Ведьма, наконец, двинется дальше.

Сквозь сонный туман моего не совсем сна я думаю, что она, кажется, не торопится. Это потому, что Главный офис думает, что я умерла в Римской вселенной? Или это потому, что Ведьма придумывает ещё более смертоносную ловушку? Хотя я понятия не имею, как что-то может превзойти это.

Стук возвращает меня назад, в «здесь и сейчас». С другой стороны двери Пол говорит:

— Ужин.

Я скатываюсь с кровати, делаю глубокий вдох и с улыбкой открываю дверь. Пол так и застыл на месте, словно вытянулся по стойке смирно перед капитаном с подносом еды в руках.

— Привет, — говорю я. — Спасибо. Пожалуйста, входи.

Он делает это, как можно быстрее ставя поднос на мой стол. Но когда я закрываю за ним дверь, он напрягается. Очевидно, он надеялся на очень короткий визит.

— Разве мои родители не сказали тебе, что я надеялась поговорить? — спрашиваю я.

— Да. Но я не мог себе представить, о чём нам придётся говорить. Помимо проекта Жар-птицы, конечно, но ты можешь вести такие разговоры с родителями. Это, без сомнения, было бы более продуктивно, — каждое слово отрывисто, и его поза официальна.

— Я не хочу говорить о Жар-птице. Я хочу поговорить о Поле. Моём Поле, — как мне до него достучаться? — Я люблю его, но он попал в беду, очень большую беду, и я не знаю, как ему помочь. Я подумала, что, если кто-то и может помочь мне понять, так это ты, верно? Ты иногда такой замкнутый. Тебя так трудно прочитать. Только ты сможешь его по-настоящему понять.

— Мы разные, — отвечает Пол.

— Нет. Вы не совсем разные, — я хочу сказать, что не все события той ночи в Чайнатауне были фальшивыми, но я знаю, что это не так. — Пожалуйста. Мы ему нужны.

Стоическое лицо Пола ничего не выражает, но он садится на край моей кровати. Его поза остаётся такой напряжённой, что он с таким же успехом мог бы сидеть на церковной скамье.

Я почти так же голодна, как и любопытна, поэтому сажусь за стол, чтобы съесть сэндвич, который он мне принёс. Хотя я и голодна, но могу съесть только пару кусочков. Хлеб в Военной вселенной на вкус как картон. Учитывая суровость здешнего рациона, это может быть действительно картон.

— Хорошо, — говорю я, кладя сэндвич на стол на стол. — Ты помнишь, как Пол был расколот раньше. Как часть его души была спрятана внутри тебя.

— Я полагаю, ты смогла найти и воссоединить все четыре осколка его души. Иначе у нас не было бы этого разговора.

— Да, но этого было недостаточно, — я должна была сделать снимок этого ужасного сканирования мозга из Космической вселенной. Если бы я могла указать на это сейчас, ущерб был бы неоспорим. — Пол запутался. Все эти тёмные импульсы, весьма сильные импульсы, он едва может контролировать их. Он не доверяет себе рядом со мной или с кем-то ещё, и он не верит, что ему станет лучше.