Миллион поцелуев в твоей жизни

– Что? Я была здесь на прошлой неделе в День благодарения, и вы вели себя как ни в чем не бывало. Вы до сих пор живете вместе.

– Мы пока не хотели тебе говорить, но твой отец здесь больше не живет. Съехал несколько недель назад.

– Несколько недель назад? – потрясенно повторяю я.

– Он хотел подождать до следующего года, провести с тобой Рождество и твой день рождения, но… больше нет смысла скрывать это от тебя, дорогая. Ты заслуживаешь знать правду. Мы разводимся. Уже наняли адвокатов и занимаемся разделом всего приобретенного в браке имущества, включая предметы искусства.

Мама машет рукой на стоящую рядом скульптуру, свою самую любимую.

– Вы их поделите?

– Он отказывается оставлять какие-либо из работ или делить их пополам. Считает, я должна выкупить его долю, если хочу их получить. – У нее вырывается горький смешок. – Я не стану платить миллионы долларов из своего кармана за предметы искусства, которые и так мне принадлежат. Это смешно.

Я не знаю, что сказать. Мне трудно ей поверить. Почему они разводятся именно сейчас? Разве это не слишком сложно и затратно? Они так долго были вместе. Почти двадцать пять лет.

– Для разрешения спора мы в итоге поделим их и продадим. Все. Я не смогу оставить ни одну из моих работ, – продолжает мама, и у нее на глазах наворачиваются слезы.

– Ох, мам. – Я уже много лет ее так не называла. Мне больно видеть ее в таком состоянии. – Я знаю, как много они для тебя значат.

– Да, да, это так, но я справлюсь. Все хорошо. Мы устроим аукцион. – Она всхлипывает, пальцами смахивая слезы. – Все, что есть в доме, уйдет с молотка. Тебе, пожалуй, не стоит доставлять сюда купленную тобой картину, если не хочешь ее лишиться.

– Погоди, а как же полотно Колен в моей спальне?

– Оно слишком ценное, Рен. Все, что представлено в этом доме, войдет в общую коллекцию, которую мы собрали за время нашего брака, – объясняет мама.

Я моргаю, прогоняя подступившие слезы.

– Но папа подарил мне ее на день рождения!

– Мне жаль, милая. Я ничего не могу поделать. – Она снова отпивает вина, будто ставит точку в разговоре.

Я ухожу из гостиной в расстроенных чувствах, иду в свою спальню и захлопываю за собой дверь, не беспокоясь, что кто-то может услышать или разозлиться. В нашем доме не бывает криков, громких ссор и хлопанья дверьми. Все обсуждается вежливо. Тихо. С достоинством.

Порой вся эта тишина и достоинство раздражают. Например, моя мать и то, как спокойно она объявила о скором разводе.

Переодеваясь в легинсы и безразмерный свитер, я не могу выбросить из головы мамины слова.

Как я могла не замечать? Знаю, что они не всегда ладят. Папа все время работает. Много путешествует. Поздно приходит домой. В детстве я редко его видела. Когда стала старше, он старался быть рядом, особенно после того случая с форумом. В то время он меньше работал и всегда приходил к ужину. Иногда даже помогал мне с домашней работой, хотя это случалось нечасто и обычно сводилось к тому, что мы вместе сидели в его домашнем кабинете, пока он работал за компьютером. Мама всегда говорила ему, что мне нужны более крепкие отношения с отцом. Позитивный мужской образ, чтобы во взрослом возрасте не страдать от недостатка отцовского внимания.

Но потом родители отправили меня в «Ланкастер», и теперь я редко вижусь с ними обоими. Не бываю дома и не наблюдаю их ежедневного общения. Летом они всегда планируют много семейных поездок. Хотя прошлым летом мы мало путешествовали. Папа работал.

Возможно, их отношения уже тогда дали трещину.

Раздается стук в дверь, и, не успеваю я сказать «войдите», как она распахивается, а на пороге показывается отец с раздраженным выражением лица.

– Мы можем поговорить?

Я плюхаюсь на кровать, подтягивая ноги к груди и обхватывая их руками.

– Да.

Он закрывает за собой дверь и, прислонившись к ней, наблюдает за мной.

– Твоя мать предупредила, что обо всем тебе сообщила.

Я киваю, не зная, как реагировать.

– Я хотел сказать тебе. Вместе с ней, единым фронтом, – начинает он, но я перебиваю.

– Вы уже совсем не едины.

Он резко выдыхает и потирает щеку.

– Я хотел, чтобы все вышло иначе.

– Почему ты вынуждаешь ее продать все произведения искусства? – тихо спрашиваю я. Смотрю на картину, висящую на стене. Мой подарок, который вовсе не был подарком. – Мама сказала, что я не могу ее оставить.

Папа внимательно рассматривает картину, а затем смотрит на меня.

– Это очень ценная работа. С ее продажи можно выручить много денег.

– Так вот к чему все водится? К деньгам? Поэтому вы все продаете? Не сомневаюсь, что ты неплохо заработаешь на маминой коллекции, которую она так усердно собирала все эти годы. – Ох, как я зла. Зла, что он так ее предал. Зла, что так бессердечно заставил ее отказаться от коллекции, которую она собирала последние двадцать лет.

– Я инвестировал в эти работы. Она покупала их на мои деньги. Эта коллекция принадлежит мне в той же мере, что и ей, – говорит папа, отходя от двери. – Не ведись на ее слезливые истории. Просто она злится, что все складывается не в ее пользу.

– Я ее не виню. Все это несправедливо.