Миллион с Канатной

— Ты меня на шо подбиваешь? — Циля всплеснула руками. — Витя и не знает, шо я была шалавой уличной! Ты за жизнь мою хочешь разрушить?!

— Не говори глупости! — рассердилась Таня. — Никакого прошлого! Как ты вообще могла такое подумать? Ты ведь на Молдаванку ходишь, ну? Ну так сведи меня с Бертой! Она же заведение свое при всех властях выдержала! Так я сама с ней поговорю.

— Ну, за такое можно, — сразу успокоилась Циля. — Только хоть за то ты понимаешь, что полезешь в осиное гнездо? А за лицо как? Тебя полгорода знает!

— Волосы обрежу коротко и перекрашу, никто и не заметит, — успокоила ее Таня. — Никакого риска здесь нет. Я из всего выпутывалась, — хихикнула она. — Из каких ситуаций, ты знаешь. Выпутаюсь и сейчас.

— Не пойму я тебя, — нахмурилась Циля, — ни за шо не могу за понять! Шо у тебя за шило в тухесе? Вот бы так — выходи за Ракитина, он женится, если поднажмешь, живи себе спокойно и за другим жить дай! Так нет — то лезешь до того задохлого швицера, что тебя чуть в могилу не свел, то с этими бандами, за вшивым гадом носишься как за писаной торбой! Оно до тебя какое дело? А ты все зубами скворчишь шо под твой хвост! Не пойму, за шо ты так мозги распустила! Оно тебе надо? Шо ты с того будешь иметь?

— А если завтра убьют Тучу, я буду жить спокойно? — прямо спросила Таня. — А если меня убьют завтра, ты будешь спокойно жить? Я дам так тебе спокойно жить?

— Ну, ты хвост не перекручивай! — рассердилась Циля. — Я сказала совсем не за то! Просто глупость всё это несусветная, разборки твои с лживым этим типом.

— Я должна, Циля, — устало сказала Таня, — кто, как не я?

Циля знала подругу, а потому поняла, что настаивать бесполезно.

— Ладно, свяжу я за тебя с Бертой — сама за нее поговоришь.

— Завтра, — твердо сказала Таня, — ты до нее сегодня сходи и встречу назначь на завтра. Это нужно быстро. А я сейчас тоже в город уйду.

— Куда? — Циля в ужасе всплеснула руками. — Ракитин велел тебя не выпускать! На замок запереть! Куда?

— Это важно, Циля, не удерживай, — Таня ласково погладила подругу по руке, — это очень важно. Пусти.

И была в глазах Тани такая мука, что у Цили вдруг дрогнуло сердце. Она хотела, но ничего не могла сказать.

В коридорах Еврейской больницы пахло хлоркой. Таня прислонилась к стене, откинула голову назад. Сколько трагических часов провела она здесь! И вот снова... Судьба словно водила ее по кругу, бросая из пропасти в пропасть.

— Вы плохо выглядите, Таня. — Доктор Петровский печально смотрел на нее. — У вас лицо отечное. Неужели проблемы с почками? Надо исключить из рациона соль.

— Нет, доктор, — Таня покачала головой, — тут другое. Я сама догадываюсь, но мне надо убедиться. Прямо сейчас.

В кабинете, присев на краешек стула, Таня рассказала ему все. Доктор Петровский слушал ее внимательно, не перебивая. Его лицо становилось все мрачней и мрачней.

— Значит, вы все-таки попали в беду, — резюмировал он, когда Таня закончила рассказ.

— Это не беда, доктор, — усмехнулась она, — напротив. Это будет счастье. Но ведь вся моя жизнь и без того беда, растянувшаяся не на один год.

— Вы сами сделали ее бедой, — убежденно парировал Петровский.

— Доктор, вы лучше всех знаете, что нет! Вам ли меня судить? — Таня вскинула на него глаза.

— Я вас не сужу, — Петровский заерзал на стуле, почувствовав неловкость, — я вообще не люблю судить людей... Ладно. Идемте. Пока рано говорить. Сейчас как раз дежурит моя знакомая врач. Она посмотрит. Потом решим.

Таня присела на кушетке, застегивая юбку. Врач, пожилая женщина, мыла руки под жестяным умывальником. Падая вниз и ударяясь о жесть, струи воды издавали неприятный звук.

Наконец она закончила, вытерла руки, присела рядом с Таней. У нее было доброе, понимающее лицо.

— Не знаю, поздравлять вас или... — нерешительно произнесла она.

— Можно определить точный срок? — перебила ее Таня. — Хотя я и сама могу предположить.

— Месяцев пять, не меньше, — ответила врач. — Поздно уже что-то делать. Очень поздно. Нужно было раньше.

— Вы что! Ничего делать я не хочу! — твердо сказала Таня.

— А... ваш муж? Он будет рад?

— Я не замужем. У меня нет мужа.

— Как же тогда? — Врач вздохнула. — Сейчас такие времена...

— Это будет мой ребенок, — Таня решительно выдержала ее взгляд, — только мой. Вы понимаете? И я его рожу. И дам ему все.

— А отец ребенка знает? — прямо спросила врач.

— Не знает, — голос Тани дрогнул, — мы с ним расстались.

— Вы должны ему сказать.

— Нет.

— А это не ради вас нужно, — врач пристально вглядывалась в лицо Тани, — это нужно ради ребенка! Ему нужен отец. Вы даже не понимаете, на что себя обрекаете. Родить в наше время одной, без мужа... Вы окажетесь в аду. Вы просто обязаны сказать отцу ребенка. А он пусть поступает, как хочет. Это будет уже не ваш грех.

— У меня и без этого ребенка слишком много грехов, — жестко усмехнулась Таня, — одним больше, одним меньше...