Миллион с Канатной

Спорщики занялись своими делами. Из типографии принесли гранки. Такими часто были редакционные будни.

В тот день все шло, как всегда. К счастью, редакционного совещания не было, и Володя мог немного расслабиться, занимаясь текущими делами. Он сидел за огромным конторским столом, оставшимся с прежних времен, и, обложившись бумажками, делал вид очень бурной работы, на самом деле блуждая в приятном потоке не связанных, сумбурных мыслей.

Это приятное времяпрепровождение прервал Савка.

— Там английская королева, — сказал он.

Володя готов был услышать что угодно — каждый день его подстерегали сюрпризы, но тут даже у него распахнулись глаза.

— Чего ты сказал? — забыв о правилах грамматики, переспросил он.

— Английская королева! Ну помните, вы вчера нам рассказывали! Эта, как ее.. Аристо... Арискратка! Во!

— Откуда английской королеве взяться в Одессе? — моргнул Володя.

— Так вы вчера рассказывали... Шо эти... шляпки такие есть... Носят. И перчатки. Как это оно... — Савка заметно запутался.

Володя вспомнил. Вчера он правил статью одного из сотрудников, а параллельно провел некий ликбез по правилам этикета, который был принят раньше в светском обществе. В частности, упомянул и об аристократизме. Особенный восторг слушателей вызвал его рассказ об английской королеве, которая всегда ходит в шляпке и в перчатках. И об обычае британцев в 5 часов вечера пить чай. По всей видимости, рассказ этот крепко запал в их бесхитростные души. И вот теперь Савка что-то пытался ему сказать.

— Та шо с ней делать? — спросил он.

— С кем? — Володя тяжело вздохнул.

— С этой... в шляпке!

— Ну идем, посмотрим, — еще раз вздохнув, Сосновский поднялся из-за стола.

В соседней комнате его ожидало невиданное зрелище, полюбоваться на которое собрались все сотрудники редакции.

В комнате стояла очень пожилая дама, и Володя сразу понял, почему наивный Савка назвал ее английской королевой. Несмотря на то что даме было не меньше 80, ее царственная осанка бросалась в глаза. Такая осанка вырабатывалась годами, а основу ей положили корсет и институт благородных девиц. У Володи просто тоскливо защемило сердце, когда он увидел такую красоту среди бывших пулеметчиков отрядов прод­разверстки!

На седых волосах дамы весьма элегантно покоилась белоснежная шляпка с искусственными цветами, а руки были в белоснежных же нитяных перчатках. Двумя пальчиками дама держала бежевый ридикюль. Туалет ее завершался ботинками на шнуровке, снова вызвавшими в душе Володи ностальгические воспоминания о давно ушедших днях.

Это была королева старой Одессы! Никто из толпившихся в редакции никогда еще не видел такой красоты. Это была красота той старой гвардии, которая навсегда исчезла в бушующих волнах Черного моря с последним пароходом, ушедшим от одесской земли и увезшим с собой неповторимый флер той эпохи, когда благообразные пожилые дамы из Одессы были похожи на английских королев.

— Вот она, королева! — с восхищением произнес Савка.

Дама же, обернувшись, заметила:

— Надо говорить леди, молодой человек.

Поневоле исполненный воистину рыцарского восхищения, Володя подошел к пожилой даме:

— Чем я могу помочь вам, мадам?

— Как приятно слышать «мадам»! Благодарю за вежливость, — дама говорила слишком медленно, растягивая слова, и Володя понял, что ей, возможно, даже больше восьмидесяти, — я хотела бы видеть главного редактора.

— Я главный редактор, — сказал он, невольно склонив голову.

— Тогда вы мне и нужны. Я хотела бы дать в газету объявление.

— Какое объявление?

— О том, что пропал человек.

К такому повороту разговора Володя был не готов. Но, сообразив, что разговор выходит за общие рамки, он поспешно произнес:

— Давайте пройдем в соседнюю комнату, и вы все расскажете подробно.

Со стула возле своего редакторского стола Сосновский спихнул наглого местного кота, улегшегося на стопку старых газет, потом сбросил на пол газеты и даже протер стул платком:

— Прошу садиться, мадам.

— Благодарю вас! — Дама заняла предложенное место. — Как вы любезны! Я уверена, что вы меня выслушаете. Все отказываются меня слушать, а с моим другом случилась беда. Он ушел, и не вернулся. Он пропал в катакомбах. Но никто не хочет его искать, — она картинно достала платочек и поднесла его к глазам.

— Вы были в милиции? — спросил Володя для порядка.

— Я везде была! — воскликнула дама. — Везде. Но меня даже не пожелали слушать! А ведь я пыталась рассказать, что мой друг был одним из старейших проводников по одесским катакомбам. Он водил в катакомбы самого Михаила Японца!

Всю апатию с Володи сняло как рукой. Он устроился напротив, взял ручку, листок бумаги и приготовился писать.

— Мадам, а вот с этого момента я попрошу вас подробней! Расскажите мне все.

— Извольте! — Дама вздохнула. — Моего друга звали Эдик Шпилевой. Он был одним из старейших одесситов, чьи предки водили людей в катакомбы. Его родители стояли у истоков контрабандного бизнеса, когда одесскую морскую торговлю основали соленые контрабандисты. Вы слышали о соленых контрабандистах? — поинтересовалась она.

— Слышал, — кивнул Володя.