Миллионер

- Лаванда Обхуиновна, чтобы без проблем?

- А какие проблемы? - заулыбалась та, как полная южная луна. Контингент у нас спокойный. Еще не один не убежал, - пошутив под одобрительный смешок мужичков, пообещала организовать вывоз тела Шепотинник Л.И. и погребение его на местном кладбище в самых лучших традициях: сосновый гроб, еловые венки, белые тапочки...

- Белые тапочки, - повторил я и покинул общество веселеньких стервятников, впрочем, не осуждая их: каждый кормится, как может.

Итак, самая главная проблема текущего дня была практически решена завтра в полдень похороны. Мое оптовое приобретение продуктов оказалось весьма кстати. М-да. Устроим поминки с теми, кто знал Лидию. Эх, Лидия-Лидия! Как же так? Эх-ма, жизнь наша! И устремляюсь на очередном частном авто в город, уже темнеющим в смурых сумерках.

Что и говорить, день выдался сумасбродным. Такое впечатление, что некая мрачная сила решила испытать меня на прочность. За что такая честь? Не ведаю, да знаю, что удары рока надо держать. В противном случае, теряется всякий смысл делать вид, что живешь.

Позже выяснится, что этот день был печальным, но и самым спокойным в моей продолжающейся молодой жизни. Этого не знал и поэтому чувствовал себя разбитым и утомленным.

Шаркая по сбитым ступенькам лестницы родного дома, вновь услышал телефонный трезвон в квартире и нервные вопли Илюши. Что за проклятие, взвился я, когда-нибудь этот наглый бедлам закончится или нет?

У двери страдал с ключами старенький сосед Павлин Павлинович Павлов, по прозвищу Павиан Павианович из-за пористой краснознаменной рожицы, похожей понятно на что.

- Чегось не открывается, мил человек?

- Сейчас, батя, - хрустнул ключом в замке и завалился в прихожую. Павлиныч, иди на кухню, - успел крикнуть, - помянем Лидию. А ты не ори, как ненормальный, - обратился к страдающему Илье и вырывал трубку из аппарата. - Да?!

- Добрый вечер, - услышал голос и узнал его.

"Добрый вечер" - это надо было так попасть в масть, но сдержал свои бушующие чувства:

- Я слушаю, Мая?

- Я бы хотела с тобой встретиться, Слава.

- Зачем?

- Поговорить.

- О чем?

- Не хами.

Вечная борьба противоположностей: принцесса и нищий. Но почему принцесса мечтает о встрече с голодранцем? Какие на то причины? Покувыркаться на панцирной кровати? Нет. Поговорить по душам? Нет. Поведать некую страшную тайну? Вот это возможно.

- Хорошо, - говорю я, - приезжай ко мне.

- Лучше встретимся в ресторане "Метрополя", - говорит так, будто приглашает кушать пирожки с тушканчиками на углу Тверской и Ямской.

- Прости, - говорю не без пафоса, - у меня серьезные причины, чтобы сегодня быть дома.

- Какие причины? - голос, где звенит на морозе ультрамариновая сталь.

Я отвечаю на этот вопрос - и девушка после коматозной заминки интересуется адресом.

- К нам в гости прибудет принцесса, - сообщаю новость Илюше. - Веди себя хорошо. Договорились?

Тот увлечен пазлами и не обращает на меня внимания. Я топаю на кухню, где хозяйничает сосед Павлов: рубит колбасу на колесики и режет на куски черный хлеб:

- Лидия, вправду, померла?

- Павлиныч, этим не шутят, - открываю бутылку водки. - Давай, помянем рабу Божью, - наполняю стаканы. - Хорошая она была.

- Господи, вот дела какие, - морщится сосед. - А как же Илья теперь?

- Спроси, что полегче, батя, - и заглатываю водку - и пью её, как воду.

Как ответить на вопросы, которые пока не имеют ответа? Остается только жить и верить, что жизнь сама найдет идеальное решение.

Скоро знакомое мне спортивно-буржуазное авто закатывает в наш пролетарский дворик. Я же сижу на балконе и по телефону обзваниваю всех, кто знал Лидию.

- Какое несчастье, - говорят люди, - такая молодая. Как же так? Почему?

Я отвечаю дежурными фразами и чувствую раздражение от общей бестолковости и слезливости. Такое впечатление: живые от дум, что тоже когда-нибудь падут питательными брикетами в землю, приходят в ужас и теряют последний ум.

Тем временем из авто выходит девушка Мая - она легка и модна. Осматривается, как звездолетчица, попавшая на незнакомую и опасную планету. Беспардонным окриком привлекаю её внимание - указываю рукой на подъезд. Чувствую: во мне корежится скверненький тушинский люмпен с множеством комплексов, да ничего не могу с собой поделать.

- Привет, - открываю дверь аристократической особе. - Проходи и знакомься - Павиан... э-э-э... Павлин Павлинович, а это Илюша. Так мы живем, - говорю вызывающе. - И так живет большинство граждан России.

- Прекрати, гражданин России, - морщит носик. - И что в этом хорошего?

Я не успеваю ответить - на авансцену выступает Илья Шепотинник, артист театра имени себя. Осмыслив, что перед ним новый незнакомый человек, он принимается гримасничать, как обезьянка на плече укротителя, и городить зоофилософскую белиберду:

- Птица страус бежит быстрее, чем самая быстрая лошадь, но и она тяжело прячет голову в тяжелую землю; так и человек, который ещё не может летать. Тяжелой называется у него земля и жизнь: так хочет дух тяжести! Но кто хочет сделаться легким и птицей, тот должен любить самого себя.