Миллионер и я

— ...теперь, как человек честный, решил бросить невесту и жениться на тебе?

— Нет! То есть, да... В смысле, не поэтому. Эвелина ему изменила, он об этом узнал и захотел наказать всех...

— ...женившись на тебе?

— Да, на «первой встречной», как он это назвал. Вот и всё, — я с надеждой смотрела на Тео. — Понимаю, всё это...

— ...самая большая нелепость, какую я когда-либо слышал. Ты действительно считаешь меня настолько глупым или... отчаявшимся?

— Ни тем, ни другим! Тео, неужели не понимаешь? Я люблю тебя, с момента, как увидела! Почему ты не...

Лицо Адониса оставалось непроницаемым, глаза — холодными и колючими. Какие бы слова я ни произносила, они проходили мимо него...

— Значит, это — конец? — мой голос едва заметно дрогнул. — Ты больше не хочешь меня видеть, и...

— Хочу, — тихо проговорил он. — Но это пройдёт. Ты зацепила меня глубоко, Клио, но я с этим справлюсь. И так на самом деле лучше. Сейчас у меня хотя бы нет воспоминаний о нашей совместной ночи, о которой ты могла бы потом сказать, что её не было, как в случае с ним.

— Но с ним у меня действительно ничего не было! И не только с ним... ни с кем...

— Поэтому я никогда не встречаюсь с туристками, — будто не слышал меня Тео. — Для вас это — курортное развлечение, о котором можно просто забыть или сделать вид, что его не было.

— Как ты можешь так говорить... — я даже попятилась на своих костылях, но тут же остановилась и покачала головой. — А ведь он прав. С доверием у тебя проблемы. Кто-то из «туристок» когда-то обидел, и теперь ты клеймишь всех?

— Меня это до недавнего времени миновало, — с горечью возразил Тео. — Но были случаи с друзьями. Вы все и правда одинаковые.

— Это не так, — тоже с горечью отозвалась я. — И сейчас ты совершаешь ошибку. Может, когда-нибудь это поймёшь, может, нет. Но, надеюсь, рано или поздно найдёшь не туристку, а настоящую «миноянку», которой сможешь доверять. Сто кало![1] — и, резко развернувшись, застучала костылями к выходу.

Когда всем телом навалилась на дверь, вроде бы услышала, как Тео прошептал «Клио...», но... слишком поздно — я даже не обернулась. Переход, зал со столиками, мелькающая за стойкой Вероника. Девушка бросила на меня сияющий взгляд, но, увидев моё лицо, помрачнела, в глазах мелькнул вопрос. Не желая подходить к стойке, я лишь качнула головой и слабо вздрогнула, услышав ехидное:

— Твоя вода. Выпьешь на прощанье?

За спиной стояла Ханна и с подленькой ухмылочкой протягивала мне стакан. Я широко улыбнулась.

— Да, Ханна, спасибо, — и, взяв стакан, с наслаждением выплеснула всё содержимое с кубиками льда в её довольное личико.

От раздавшегося визга заложило уши. Все вокруг, включая гостей и появившегося на пороге зала Тео, будто посмотрели в глаза Горгоны и обратились в камень. Но я с невозмутимым видом сунула мерзавке стакан и процедила:

— Это за то, что пыталась очернить меня перед Тео, вромьяра[2]! — и, вскинув голову, задвигала костылями к выходу.

[1] Сто кало! (гречь.) — Всего хорошего!

[2] Вромьяра (греч.) — дрянь.

Глава 16

Уже стемнело. Приятно прохладный ветерок пробежал по моим волосам и разгорячённому лицу. Я глубоко вдохнула пропитанный морeм воздух раз, другой... и поковыляла к пристани. Кирье Йоргос возился в катерке с каким-то хламом. Увидев меня, отряхнул руки и выбрался на причал.

— Ну что, дочка?

Я только вздохнула и покачала головой.

— Ничего не поделаешь, — он сочувственно потрепал меня по плечу. — Сейчас тебе наверняка кажется, что таких, как он, нет на всём белом свете, но это не так. Есть ещё лучше. Хотя бы тот, который предлагает тебе выйти замуж. Мне он показался гораздо более надёжным, Алексине тоже. А цветы какие присылает! Ты знала, что все они означают любовь, привязанность и страсть? Мне Алексина сказала, она увлекается всякими гороскопами, фэншуем, флорист... флориос...

— Флориографией, языком цветов? — подсказала я.

— Точно! В общем, ты бы присмотрелась к нему, дочка.

Я только недобро ухмыльнулась и забралась в катер. Кирье Йоргос больше не пытался вовлечь меня в разговор, и, уставившись на тёмную воду за бортом, почти убаюканная монотонным гулом мотора, я думала, думала, думала... Мой первый роман закончился грандиозным провалом. Моя первая любовь считает меня легкомысленной порни[1], заводящей интрижки с местными парнями и потом напрочь о них забывающей. А ведь всё начиналось, как в волшебной сказке... превратившейся в серию жутких офортов Гойи из-за одного злобного персонажа!

«Знаешь, что мы сделаем, чтобы проучить всех? Затащу под венец первую встречную!»