Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер

Первый сигнал поступил в сентябре 1929 года, когда в газетах появились сообщения, что Британия обеспокоена положением стерлинга. Слух о скандале с Хейтри дошел до Америки, и Ливермор заинтересовался, почему «Бэнк оф Ингленд» не помог Хейтри. Не захотел или не мог? Заинтригованный этим, он стал наводить справки через своих английских «агентов». Они сообщили, что в Британии пытались найти возможность поднять престиж фунта стерлингов. Это могло означать традиционное в таких случаях повышение учетных ставок «Бэнк оф Ингленд». Американский Федеральный резервный банк поднял свои учетные ставки на 1%, и британцам не оставалось ничего другого, как последовать этому примеру. А в этом случае поток английских денег на Уолл-стрит должен был иссякнуть. Следовало также ожидать, что британские держатели акций начнут массовые продажи акций. По мнению Ливермора, все это должно было привести к падению цен.

В это же время Ливермор узнал, что известный экономист Роджер У. Бэбсон собирался выступить со своим традиционным вступительным словом на ежегодном собрании «Нэшнл бизнес конференс». Ливермор знал, что Бэбсон, как и он сам, был «медведем» и в течение двух последних лет давал самые пессимистические прогнозы. Еще в 1928 году он заявил, что если Эл Смит и демократы придут к власти, то это приведет к серьезнейшему экономическому спаду. Однако Эл Смит и демократы не пришли к власти. К власти пришел Гувер и республиканцы. Поэтому пророчества Бэбсона не были приняты всерьез. Впрочем, разбирая свои досье, Ливермор мог заметить, что и в прошлом мрачные предсказания Бэбсона не пользовались особой популярностью. Но несмотря на то, что и сам он никогда не был склонен придавать значение пророчествам Бэбсона, он не мог не предположить, что в какой-то момент они действительно могут сбыться.

Обобщив всю эту информацию, Ливермор обратил внимание на то, что в последние несколько месяцев все газеты старались переплюнуть друг дружку, воспевая «лучшее из времен». Но все это уже несколько поднадоело, а никаких других новостей не намечалось. И если сейчас могло появиться что-то, что бы заставило газетчиков всей страны иначе взглянуть на это «лучшее из времен», то, по мнению Ливермора, такую роль способно было сыграть именно выступление Бэбсона.

Он посадил своих сотрудников на телефоны, и в редакции газет прошла «утечка информации» о том, что Бэбсон должен выступить с речью огромной важности. Как только машина была запущена и пресса встала на изготовку, Ливермор через своих брокеров по всей стране начал продавать акции.

К тому времени, когда Бэбсон вышел на трибуну, Ливермор уже продал акции на обшую сумму триста тысяч долларов.

Не прошло и получаса после того, как Бэбсон заявил собравшимся, что «рано или поздно наступит кризис, который поглотит основные капиталы и приведет к падению барометра Доу Джоунса на шестьдесят — восемьдесят пунктов», как печатные агентства уже сообщали по всем видам связи: «Экономист предсказывает падение фондовой биржи на шестьдесят — восемьдесят пунктов!»

Ливермор продолжал продавать.

Эти новости появились практически во всех дневных газетах и прозвучали практически во всех радиопрограммах.

Он продолжал продавать вплоть до самого прекращения торговли, а к этому времени другие экономисты выступили с упреками и резкими выпадами в адрес Бэбсо. на и его сверхразрекламированной речи. На следующее утро Ливермор выкупил обратно все акции, которые про дал накануне. Через несколько дней на бирже все встало на свои места. Так Джесс Ливермор провернул еще одн из своих блестящих комбинаций.

Затем наступил октябрь.

Первый взрыв, разорвавший биржу в клочья, гряну в четверг 24 октября.

Состояния рассеивались, как грибовидные облака.

Второй взрыв доконал ее во вторник 29-го.

Но Ливермор, подобно горстке других, уже давно все распродал.

Имея более чем достаточно денег, чтобы обеспечит себе весьма экстравагантную старость, он тем не менее остался в игре.

Но, к сожалению, его время прошло.

К 1930 году что-то в нем сломалось. Трудно сказат что могло произойти, но Джесс Ливермор начал теряя свое чутье. Возможно, на него таким образом повлиял возникшие семейные проблемы. А может быть, как каждый великий спортсмен, он просто прошел свой пик вслед за которым всегда идет катастрофический спад. Кто знает? Впрочем, так ли это важно? Просто велит «медведь» внезапно впал в зимнюю спячку.

К концу 1931 года половина его состояния улетучлась.

К 1933 году не стало и второй половины.

Около 30 миллионов долларов было потеряно на «верных» делах, где, казалось, проигрыш был невозможен, делах, подобных тем, которые он с блеском обделывал прежде…

К тому времени Комиссия по ценным бумагам и биржам изменила многие правила игры на понижение. Если раньше была установка «пусть остерегается покупатель», то теперь она превратилась в «пусть остерегается продавец». Это и подкосило Ливермора.