Мило

Мило взглянул на часы: только шесть часов. Значит, можно еще немного поваляться в мягкой постели. Он обвел взглядом комнату. Просторная, оклеенная светлыми и очень чистыми обоями, она вся была залита утренним светом, льющимся через два окна. Напротив кровати, у самой стены, стоял стол со стулом, а между двумя окнами примостился комод, на мраморную плиту которого мадам Сольес еще вечером поставила обливную глиняную миску вместо таза и все необходимые для туалета предметы. Там же лежало маленькое зеркальце, которое можно было вешать на стену. На спинке стула висело личное полотенце, а перед комодом мадам Одибер расстелила клеенчатый коврик, принадлежавший тетушке Ирме.

Теперь, утром, Мило тоже считал, что комната эта просто великолепна, намного лучше тех, в которых он раньше жил.

Выспавшись на славу, он уже не чувствовал вчерашней подавленности и сейчас испытывал скорее любопытство, нежели тревогу за будущее. Но мало-помалу на него обрушился град вопросов.

Что бы он делал, если бы у тетушки Ирмы не было таких друзей? Может, она попросит Сольесов приютить его на время у себя, заняв его каким-нибудь делом? Например, заставит его поработать в часовой мастерской, которая, кажется, принадлежит Сольесу. Разрешат ли ему побродить по Марселю? А почему бы и нет! Обещал же ему Одибер отвезти его на другую сторону порта. Где, интересно, стоят большие корабли? Он вчера видел в порту множество разных судов, но все это были рыболовецкие шхуны, яхты, маленькие баржи.

Мило встал. Ведь в половине восьмого нужно идти к Сольесам завтракать. Сольесы отнеслись к нему очень тепло и приветливо — этого у них не отнимешь, но все-таки Мило предпочел бы позавтракать у Одиберов, потому что узнал их лучше, чем Сольесов, — недаром он у них обедал.

Из всех друзей тетушки больше всего понравилась ему мадам Одибер. И все потому, что она весь вечер была так внимательна, так заботлива, так ласкова, словно Мило был ее собственным сыном. Ну, а дети — Батистен или просто Титен, девятилетний мальчишка, и Роза, чуть моложе брата, — тоже сразу подружились с Мило, и, когда речь зашла о тетушке Ирме, видно было, что они жалеют о ее отъезде не меньше, чем племянник.

«Надо ей написать», — подумал Мило.

Он умылся, привел себя в порядок, вынул из чемодана пакет почтовой бумаги и сел за стол.

Ему хотелось рассказать ей, как он расстроился по приезде в Марсель, и вместе с тем уверить ее, что он уже, слава богу, вышел из такого возраста, когда нужно следить за каждым его шагом.

В глубине души ему очень хотелось, чтобы взрослые оберегали его, обеспечивали жильем и пищей и… предоставляли ему максимум свободы.

Кстати, он был бы не прочь подольше пожить в Марселе, этом загадочном и любопытном городе; тем более, комната у него уже была.

Вот почему в письме к тетушке он немножко схитрил, похваставшись своею сметкою и отвагой.

«Напиши, что мне делать? — выводил он на бумаге. — Может быть, у тебя есть какие-нибудь знакомые, которые могли бы устроить меня на работу? Я хочу прожить самостоятельно. Когда я в Бордо остался один, то сразу же нашел работу на судне и за день заработал целых пятнадцать франков, не считая ночлега и еды».

«Если тетушка подыщет мне работу у своих знакомых, — наивно думал Мило, — она, уж конечно, попросит, чтоб работа была не скучной и чтоб я не корпел над нею целый день».

ГЛАВА XXI

Открыв окно и проветрив комнату и постель, как он всегда делал в Руане, Мило в половине восьмого спустился вниз и постучал к Сольесам.

— Доброе утро! Ты, оказывается, точен, — сказала ему мадам Сольес, открывая дверь. — А то я уж собиралась сходить за тобой; думала, что ты еще спишь.

— Я встал четверть седьмого, умылся и написал тете.

— Молодец, паренек! Похвально! — заметил довольный папаша Сольес.

Они сели за стол, и мадам Сольес налила Мило большую чашку кофе с молоком, в которой он размочил два сухарика. Позавтракав, он вынул из кармана свое письмо и протянул его старикам:

— Может, посмотрите, что я там написал?

Часовщик взял письмо и прочитал его вслух. Мило обрадовался, что письмо им понравилось.

— Да ты же настоящий маленький мужчина! — восхитилась мадам Сольес. — Скажите пожалуйста, он еще собирается работать! Недаром ты был юнгой, поэтому-то и стал серьезным и находчивым мальчиком. И подумать только: провел целый день в Бордо один и ухитрился заработать пятнадцать франков! Но отчего ты опоздал? Ведь отец-то уже уехал и тебя ничто не связывало…

Накануне Мило не рассказал им о происшествии с билетом: не хотелось признаваться в своем глупом легкомыслии. Смутившись, Мило стал врать.

— Я собирался выехать утром, чтобы все разглядеть по дороге, — объяснял он, — но мне очень хотелось посмотреть, как отчалит папино судно. «Выносливый» поднял якорь слишком поздно, и я опоздал на утренний поезд. Тогда я решил подождать до следующего дня, а чтоб покрыть сделанные расходы, пошел в порт, поднялся на баржу, где начали разгружать цемент, и там мне удалось заполучить работу. Вот и все!

А про себя подумал: «Все это произошло совсем не так! Просто тебе хочется набить себе цену!»