Милое дитя

– Он тебе показывал?

– Лицо? Да. Но я не уверена, что видела прежде этого человека. У нас здесь раньше столько народу бывало, помнишь?

Да, я помню. Люди, которые приводили других людей и так же, как и мы, любили повеселиться. Десяток человек – еще не вечеринка.

Я пытаюсь побороть зарождающееся чувство ностальгии и киваю.

– Пожалуй, тебе стоит самой взглянуть, Ясси, – Кирстен выглядит обеспокоенной. – Как думаешь, справишься?

У меня, по крайней мере, получается улыбнуться, хоть мне и кажется, что со стороны это выглядит фальшиво.

– А у меня есть выбор?

Отпиваю кофе. Глотать тяжело. Кирстен снова вздыхает и, оттопырив пальцы, закрывает флакончик с лаком. Как знать, возможно, она уже жалеет, что вернулась и взяла на себя заботу обо мне. Быть может, она лишь терпит меня.

– Гизнер ожидает твоего звонка, чтобы назначить день для опознания. Он сказал, что тебе необязательно являться в управление. Ему не трудно заехать еще раз. В любое время, хоть в выходной.

– Как мило с его стороны, – отвечаю я хрипло.

– И, я думаю, неплохо бы сразу договориться о встрече с твоим психотерапевтом. Кто знает, что на тебя найдет, когда ты снова увидишь это лицо…

– Вряд ли она мне поможет.

– Ну да… тут нужно желание.

– Значит, так ты думаешь, – произношу я тихо и ставлю кружку на столешницу. – Если я тебе в тягость, так и скажи. Я пойму.

Кирстен закатывает глаза.

– Перестань, Ясси. Это не так, правда.

– Ты мне ничем не обязана.

– Прекрати, ладно? Сейчас речь не о нас, а о том, что ты должна примириться.

– Примириться.

– Да, научиться жить с тем, что произошло с тобой. И у тебя ничего не получится, если ты продолжишь в том же духе. Тебе нужна профессиональная помощь.

– Мне лучше, с тех пор как ты здесь.

Кирстен щелкает языком. Я вижу, что она хочет сказать мне что-то, но колеблется. В конце концов решается.

– Ты обмочилась во сне.

Я даже не пойму с первого раза, правильно ли поняла ее.

– Я?..

Кирстен отодвигает стул, чтобы встать из-за стола. Затем становится передо мной и печально смотрит на меня, склонив голову набок.

– Ты обмочилась во сне, – повторяет она медленно. – Этой ночью. Видимо, тебе что-то снилось, ты металась по постели, размахивала руками и кричала: «Это не браслет, Ханна! Это наручники! Отстегни их скорее!» Я пыталась тебя разбудить, но ты была в полной отключке.

Качаю головой. Мне ничего не снилось этой ночью.

– Да, Ясси, так все и было. Когда я заметила, что простыня мокрая, то стащила тебя с кровати. Вообще-то я хотела перенести тебя на диван, чтоб ты спокойно спала, пока я сменю белье. Но ты вцепилась в меня и просила, чтобы я не оставляла тебя одну. Говорила про какой-то аппарат и что ты боишься, как бы он снова не поломался.

– Не помню.

– Так ты же спала.

Я снова качаю головой. Кирстен смотрит на меня с тревогой и кивает, непрерывно, как под гипнозом.

– Так все и было, Ясси. Именно так. И это четко говорит о твоем состоянии. Тебе не становится лучше, понимаешь? Я могу остаться. Могу покупать тебе продукты, менять постельное белье. Могу обнять тебя и выслушать, если потребуется. Но я не психотерапевт.

Молча обхожу Кирстен. Прочь из кухни, из-под ее встревоженного взгляда. Теперь ее близость меня угнетает. Направляюсь в гостиную. Хочется побыть одной, пусть и недолго, подумать, попытаться сопоставить то чувство умиротворения, с которым я проснулась, и пугающие события прошедшей ночи.

– Я хочу как лучше.

Оборачиваюсь. Кирстен догоняет меня в коридоре, останавливается передо мной. Обе руки подняты, и пальцы мельтешат в воздухе – лак на ногтях еще не обсох.

– Но самой тебе не справиться. – Она протягивает руку, хочет тронуть меня за плечо, но вовремя спохватывается – не хочет запачкать меня лаком. – Прошу тебя, давай позвоним твоему терапевту.

Я отворачиваюсь.

– В самом деле, Ясси. Почему ты все усложняешь, вместо того чтобы позволить помочь себе?

Мой взгляд падает на стопку писем, оставленных на комоде. Я сразу его замечаю.

– Считаешь, что ты заслужила такие страдания?

Простой белый конверт без марок.

– Никто не заслуживает такого.

Конверт хоть и прикрыт газетой, и видно только часть адреса, почерк тот же самый, это без сомнений.

– Хорошо, я ей позвоню, – произношу я монотонно. – Кажется, я оставила телефон в гостиной. Не посмотришь?

Слышу, как Кирстен облегченно вздыхает и проходит в гостиную.

– Я заскочу в ванную! – кричу я ей вслед и хватаю конверт.

После чего захожу в ванную, запираюсь и прислоняюсь к двери. Дрожащими, липкими от пота пальцами вскрываю конверт, но затем отвлекаюсь на шум работающей стиральной машины. От осознания, что в барабане монотонно вращается грязное белье с прошлой ночи, у меня ком встает в горле. Достаю сложенный листок из конверта.

Те же большие, черные, обличительные печатные буквы. Но слова другие.

СКАЖИ ПРАВДУ.

Маттиас