Милосердие в тебе (СИ)

Судье удалось вспомнить, что он видел её на сцене театра, но был слишком занят собственными мыслями. Даже единственное упоминание о ней в разуме Фролло вызывало неприязнь, отвращение. Он с большим удовольствием выбросил бы её образ из головы при первой возможности, но было что-то в музыке её тихой молитвы, в скромной непринужденность её осанки или непостижимой легкости походки, что ставило рассудок на второй план.

Преодолев очередную ступеньку, Клод открыл дверь и осмотрел помещение, пытаясь найти пасынка, но взору его предстали лишь химеры, которые имели свойство перемещаться время от времени. Карий взгляд судьи внимательно рассматривал каждый угол убежища в то время, как он направлялся к столу с «маленьким Парижем». На копии колокольни Собора Парижской Богоматери стояла деревянная фигура девушки, облачённая в серое блио.

***

— Элисон, я не уверен, — Произнёс Квазимодо с неким опасением в голосе, — Я не уверен, что это хорошая идея.

Горбун, облачённый в чёрный плащ, стоял на пороге небольшого особняка и смотрел на стройный силуэт молодой девушки, чьё бледное лицо озаряла искренняя улыбка. Смотря на неё, молодой парень чувствовал заботу и все его сомнения готовы были раствориться в воздухе.

— Не бойся! Здесь никого нет, — Уверенно заявила юная особа и протянула руку спутнику, — Или ты не доверяешь мне? — она шутливо выпятила нижнюю губу и опустила зелёные глаза.

— Нет, что ты! — Его глаза раскрылись от испуга, а руки стали нервно поправлять плащ, желая скрыть своё безобразное лицо, — Ты… ты шутишь, да?

Звонарь не умел взаимодействовать с людьми, поэтому, общаясь с девушкой, он чувствовал себя достаточно неловко. Каждое движение, жест, слово казались ему неправильными. Он до сих пор чувствовал вину за то, что находился сейчас не в соборе, боялся, что хозяин узнает об этом, опасался огорчить его. Пожалуй, Квазимодо за всю свою жизнь общался только с судьёй, архидьяконом и химерами, а сейчас перед ним стояла юная девушка и протягивала ему свою руку, словно близкому человеку. Он не знал о чём говорить с ней, ибо содрогался от одной мысли, что может случайно обидеть её.

Волнение его ушло, как только раздался звонкий смех девушки. Он взял её руку. От одного лишь прикосновения её холодной, словно лёд руки, по телу мужчины прошли мурашки.

— Тебе холодно? — Настороженно спросил горбун, направляясь в сторону сооружения.

— Прости, — Брюнетка отпустила его руку и виновато отвела взгляд в сторону, — Они, к сожалению всегда холодные, я не хотела…

— У меня большие руки. Их тепла хватит и на тебя, — Квазимодо вновь взял маленькую ладонь девушки в свою и улыбнулся, услышав в очередной раз девичий смех.

***

Свет, падающий из высоких окон, отражаясь от каменных стен, наполнял пространство тёплым оранжевым свечением. В воздухе витал сладкий, немного горьковатый аромат миндального печенья и аквилегии, корни которой раскинулись в большом мраморном горшке. Горбун сидел за клавикордом*, на корпусе которого были изображены примулы, цветение которых боготворил Шекспир в одном из своих произведений, и медленно нажимал на клавиши.

— Не так сильно, — раздался мягкий голос девушки, похожий на журчание ручья, — Два на белую, один на чёрную и вновь три на белую… — Квазимодо чётко выполнял её указаниям — А теперь зажми вибрирующим движением пальца… Превосходно!

Элисон стояла справа от инструмента и внимательно наблюдала за движениями рук гостя. Лицо её выражало сосредоточенность, она пыталась воссоздать мелодию, которую слышала находясь в одной из английских церквей. В отличие от брата, она родилась в Англии и душой она привязана к британским землям. Об этом говорило все в её поведение, будь то особенности речи или манеры.

— На этом закончим, — Заявила она все с той же детской улыбкой на лице и положила ладонь на плечо звонаря, отчего он вздрогнул.

Прикосновение брюнетки было ужасно похоже на касание Фролло. Такие же холодные тонкие пальцы, выражающие притворное беспокойство… или искреннюю похвалу?

— Я не устал, — Квазимодо повернулся в сторону зеленоглазой и его взгляд упал на портрет мужчины.

Вся картина была выполнена в тёмных тонах, фон отсутствовал и почти сливался с грузной, но величественной фигурой мужчины. Цветовыми акцентами выступали гофрированный воротник, под самое горло, обрамляющий вытянутое лицо лорда с острым треугольным подбородком, и бордовый плащ, покрывающий левое плечо. Лицо его было создано из контрастов, оно выражало самоуверенность, непревзойдённый ум, но адское свечение глаз вселяло страх в смотрящего на картину. Длинные аристократические пальцы придерживали серебряный эфес шпаги.

— Это портрет моего отца, — Тихо произнесла юная особа и отвела взгляд в сторону, — Я была ребёнком, когда он умер, поэтому… это уже не важно. — Она выдержала небольшую паузу, — Ты голоден?

***