Милосердие в тебе (СИ)

Хочется поёжиться от сырости и холода, что беспорядочно завладел этим местом. Однако я могу отчётливо вспомнить совсем недавний блеск в твоих глазах, когда речь зашла о Париже. Сколько воспоминаний связано с этим городом? До сих пор храню в сердце нашу первую встречу. Ты была так юна и так красива в том светлом платье, серебряные нити которого очаровательно блестели подобно свету луны. Я был готов поклоняться Франции и навсегда остаться здесь, если только глаза твои блестели счастьем воспоминаний наших дней и наших встреч.

Осторожно поднимаюсь по лестнице, что уже издаёт неприятный скрип. Услышишь ли ты его? Ты всегда так тихо ступаешь на землю, словно у тебя за спиной крылья. О твоём появлении всегда узнаю лишь по тихой мелодии голоса, что ласкает мои уши. Ты не сказала мне ни слова за последние три дня, думаешь он настолько противен мне?

Мой ангел, я посмел упомянуть за обедом того, чьё имя поклялся забыть. Но как я смею стереть из памяти человека, которого ты вспоминаешь в тяжёлые дни своей болезни? Я безгранично люблю Марию, невозможно похожую на тебя. Но как могу я забыть его, когда смотрю в глаза нашей милой дочурки и вижу тот карий взгляд? Бог свидетель, что я люблю Марию, как родную дочь, но неужели я не достоин твоей любви? Ни один раз я слышал слова любви от тебя, но было ли то признанием, а не утешением?

Моя душа, во мне продолжает жить наше одно на двоих сердце. Ты обещала, что после того, как покинешь меня, оно продолжит биться за двоих, давая знать о твоей любви ко мне. Но почему когда блуждаешь ты между кустами сирени, ты вспоминаешь его?

Мой дорогой ангел осмеял мои чувства, разбил их и захотел вернуться. Я простил, родная, но тебе все ещё мало. Я всё тот же, Элли. Тот, кто взволновал тебя, кто бросил свою жизнь к твоим ногам ради нежных рук и желанных объятий.

Ты ни разу не произносила его имя, но я всегда видел его в твоих глазах, ты всегда искала его и даже сейчас, когда мы оба не молоды ты грустишь, потому что образ его окончательно покинул твою память.

Дорогая, я подслушал ваш с Марией разговор. Кажется, мне стало трудно дышать, когда она спросила о нём. Это немыслимо оскорбило меня, неужели он действительно беспокоит мою дочь? Я слышал, как сладострастно ты вещала, как грустила, вспоминая его письмо. Боже, солнце моё, неужели я не достоин любви? Неужели я обрёк тебя на вечную, не покидающую твои глаза, горечь? Ты несомненно бы бросилась в его объятия, если бы только он пришёл. Родная, насколько бы сильно ты возненавидела меня, если узнала, что я не позволил вашей встрече свершиться? Может, я был бы несказанно счастлив, если ты чувствовала ко мне хотя бы ненависть. Мой свет, иногда и смерть — милосердие. Спустя столько лет после смерти, цель его была исполнена, но оправдывает ли она средства?

Мне становится дурно и приходится балансировать, чтобы устоять на ногах. Твоя дверь приоткрыта, и я способен увидеть проворный лунный свет. Должно быть, мне стоило отдышаться прежде, чем навестить тебя, но я сглупил и дыхание моё замерло, когда мой взгляд не сразу обнаружил тебя. Тоска настолько сильно въелась в моё сердце, что кажется осталась там до скончания моих дней. Мне не помогают балы, не помогает вино и даже счастливое лицо нашего ангела не сможет мне помочь.

Моё солнце, иногда я и сам не знаю, кто я, но мне не нужно твое сочувствие. Ты несёшь с собой вину, прячешь своё милое лицо от меня. Тебе никогда не сбросить этот груз. Яд никогда не покинет твои вены. Но я простил.

Разве могу я винить человека, что полюбил тебя, когда смысл моей жизни уже много лет заключён лишь в тебе?

Меня не покидает чувство, что я ищу солнце ночью. Я столько хотел бы рассказать, дорогая, но ты бы даже не стала меня слушать. Родная, я всегда был твоей тенью, всегда был рядом, всегда оберегал тебя, но ты не веришь в это. В моей молитве всегда звучит твоё имя. Я хотел бы увидеть этот мир твоими глазами, лишь бы понять тебя. Когда я думаю о тебе, меня невольно берёт дрожь, клянусь, что уйду, как только ты попросишь меня об этом.

Я слышу твой кашель, вижу, как ты прижимаешь к губам кружевной платок и бессильно присаживаешься на кровать. Даже не догадываешься о моём присутствие или просто притворяешься?

— Господи, найдётся ли милость к порочной дочери, что Вы сами обрекли на чистосердечную любовь. Предписана ли она была мне?

Голос твой стал совсем хрустальный, создаётся ощущение, что вся грация и тонкость его готова сломаться в один момент. Ты вытираешь кровь со своих губ и улыбаешься. Как же я хотел бы забрать твою боль, моё солнце.