Милосердные

Он поднялся ни свет ни заря и теперь что-то бодро насвистывает, помогая Урсе застегивать крючки на спине. От его прикосновений ее каждый раз пробирает озноб. Платье давит на талии, почему-то оно тесновато, хотя в последнее время Урса почти ничего не ест.

Она молится только о том, чтобы не забеременеть: в сплошном кошмаре последних месяцев она не помнит, регулярно ли приходили ее женские кровотечения. По ночам ей снятся кошмары. Страх перед грядущим судом – перед тем, что она там увидит, – порождает тревожные, жуткие сны, где реки крови и мертвая мама. Урса не рассказывает о них никому, даже Марен, зная, что Марен хватает своих кошмаров. Заклеймили каленым железом. Задушили. Сожгли. И эти руки, что затянули петлю, теперь прикасаются к ней, и, может быть, она носит под сердцем ребенка убийцы.

В каком-то смысле страдания Кирстен принесли облегчение Урсе. Авессалом, занятый подготовкой к суду, ощущает себя человеком востребованным и важным. Он получил вожделенную власть и укрепил свое положение при губернаторе, ему больше не нужно доказывать свою значимость, и поэтому он стал добрее и мягче с женой. Он доволен и счастлив, и ему хочется разделить с ней свою радость. Урса ненавидит себя за такое притворство, но она всячески потакает Авессалому: говорит, что она им гордится, издает страстные стоны, когда он требует своего по ночам. Он ей омерзителен, но ей нужно удерживать его благосклонность. Ей нужно защищать Марен.

Ее удивляет, как Марен не противно находиться с ней рядом, с женой мучителя Кирстен. Но она льнет к Урсе еще теснее, чем прежде, и Урсу тоже тянет к Марен. Ее чувства настолько сильны, что иногда это даже пугает. Она никогда никого не любила так нежно – никого, кроме Агнете, – но с Марен ее связывает нечто большее, чем сестринская любовь.

За ними снова прислали экипаж, как в прошлый раз. Карету трясет на ухабах, но оно и к лучшему: тряска позволяет хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. У ворот замка уже собралась толпа. Сонные лица как смутные пятна, но Урса все-таки узнает некоторых набожных жительниц Вардё – тех самых женщин, с которыми Авессалом проводил столько времени, предаваясь совместным молитвам в обмен на свидетельские показания. Толпа расступается перед каретой. Отпрянув от окна, Урса съеживается на сиденье. Но вот они остановились – пора выходить. Урса сосредоточенно смотрит себе под ноги, чтобы даже случайно не встретиться с кем-нибудь взглядом.

Авессалом берет Урсу под руку и ведет внутрь, так торжественно и галантно, словно сопровождает ее на бал. Внутри все пронизано строгостью и чистотой, как в церкви, но там, где в церкви стоит алтарь, здесь – возвышение с креслом для губернатора. Прямо под возвышением – дощатый помост, огороженный деревянными перилами. Авессалом объясняет, что здесь будет стоять подсудимая. Ряды скамей располагаются точно как в церкви, только их в разы больше, а в задней части огромного зала устроена галерея: широкий балкон во всю стену, где обычно должны находиться женщины. Но на сегодняшнем заседании будет так много зрителей, что придется нарушить правила.

Авессалом ведет Урсу на маленькую галерею сбоку от губернаторского возвышения и помоста для подсудимых. Урса рада, что будет сидеть отдельно от остальных… Она мысленно спотыкается, не зная, как их назвать. Свидетели? Зрители? Просто зеваки?

– Кристин скоро придет, – говорит Авессалом. – Возможно, будут и жены других комиссаров. – Он целомудренно целует ее в щеку, и это кажется неуместным, неправильным, словно они и вправду находятся в церкви. – Мне надо готовиться к заседанию.

Он медлит, словно в ожидании ответа, но что она может ответить? В добрый час, муж, желаю успеха? Эти слова прозвучали бы фальшью. То, что ей действительно хочется высказать, ему не понравится, поэтому Урса молчит, и он уходит, не получив ее благословения.

Ей не приходится долго ждать Кристин. На ней темно-лиловое платье, по контрасту с которым желтое платье Урсы кажется еще ярче.

– Какие жесткие здесь сиденья, – говорит Кристин вместо приветствия, усаживаясь на скамью рядом с Урсой. – Надо было принести подушку.

От необходимости вести беседу Урсу спасает прибытие еще двух женщин, фру Могенсдоттер, жены комиссара Даниилсона из Киркенеса, и фру Эдисдоттер, жены комиссара Андерсона из Кунеса. Они обе старше Кристин, уже почти пожилые. Их представляют друг другу, но Урса им явно неинтересна. Фру Могенсдоттер очень бледна, и поначалу Урса решает, что, возможно, нашла человека, потрясенного происходящим не меньше ее самой, но потом выясняется, что ее попросту укачало на море.

– Мне одно непонятно: почему губернаторскую резиденцию надо устраивать на каком-то далеком, Богом забытом острове? – Она картинно передергивает плечами. – Даже не представляю, как вы здесь выдерживаете, Кристин.

Кристин отвечает, беспечно взмахнув рукой: