Милосердные

Она повторяет эти слова, как заклинание. К пригорку подходит стражник с горящим факелом. Осужденным не предлагают сказать последнее слово, пастор Куртсон не читает над ними молитву. Ветер не задувает огонь, не в силах отменить происходящее, и факел подносят к растопке. Как завороженная, Урса смотрит на тонкую змейку пламени, вьющуюся среди хвороста, уложенного вокруг кучи дров.

Огонь разгорается быстро, расходится по широкому кругу под ногами у женщин, привязанных к столбу в центре помоста. Языки пламени пляшут, дрожат на ветру. Кирстен переминается с ноги на ногу и трясет головой в пелене дыма, который уже поднимается над костром. Урса не хочет на это смотреть, но не может отвести взгляд. Толпа умолкает, словно все враз онемели. Фру Олафсдоттер даже не шелохнулась с тех пор, как ее привязали. Она безвольно висит на веревках и не шевелится даже тогда, когда у нее загораются волосы. Урса надеется, что она не очнется и задохнется от дыма прежде, чем боль от огня вырвет ее из беспамятства.

Зато Кирстен как будто проснулась. Ее губы чуть приоткрыты, наверное, она стонет, но стонов не слышно из-за шума ветра и рева пламени. Огонь уже подобрался к помосту. Кирстен приподнимает ноги. Сначала одну, потом вторую.

– Дыши глубже!

Голос доносится откуда-то сзади. Урса не знает, кто это крикнул, но кричали достаточно громко, и Кирстен услышала. Она оборачивается на звук, смотрит широко распахнутыми глазами, в которых застыл нечеловеческий ужас.

– Дыши глубже! – вновь раздается крик из толпы. Урса оборачивается в ту сторону и видит сбившихся в тесную стайку церковных кумушек Вардё. Неужели кричал кто-то из них? Это не может быть Зигфрид, которая буквально позавчера с такой радостью слушала приговор, вынесенный Кирстен… Но Зигфрид кричит снова, и Урса видит, как слезы текут у нее по щекам. Торил тоже кричит: «Дыши глубже!» – и толпа подхватывает ее крик, повторяя всю ту же фразу нарастающим хором из множества голосов. Урса помнит, как она говорила Агнете те же самые слова, когда та дышала парами целебного масла. Но Агнете дышала, чтобы очистить легкие. А Кирстен надо дышать, чтобы забить легкие дымом и успеть умереть до того, как пламя спалит ее заживо. Урса тоже кричит. Теперь кричат все: все желают Кирстен легкой смерти, даже те, кто ее обвинял.

Грудь Кирстен судорожно поднимается и опадает, у нее над головой клубится дым, по лицу текут слезы и струи пота. Она что-то говорит, но слов не слышно, и Урса задыхается, словно это ее грудь сейчас заполняется едким горячим дымом, и ногти Марен протыкают ей кожу, и Кирстен издает хриплый сдавленный крик, и дышит, дышит, дышит.

Теперь по ветру разносится запах: запах горящего дерева, горящей плоти и горящих волос, – Кирстен дергается всем телом и наконец замирает. Над столбом кружат птицы. В едином порыве толпа подается вперед. Марен отпускает руку Урсы, и та чуть не падает без поддержки, а потом оборачивается к Марен, но той уже нет рядом. Зрители из задних рядов рвутся вперед, и Урса идет против потока, пробивая себе дорогу локтями, все-таки вырывается из толпы, и видит Марен, которая со всех ног бежит прочь.

37

Их никто не преследует. Урса пытается догнать Марен, но пышная юбка путается в ногах, и Урса спотыкается на каждом шагу, а Марен бежит быстро и вскоре скрывается из виду, затерявшись среди домов Вардё.

Что-то подсказывает Урсе, куда надо бежать: мимо дома фру Олафсдоттер, мимо малого лодочного сарая, мимо руин разрушенного дома – на мыс. Марен стоит на вершине утеса, наклонившись над краем обрыва, и кричит во весь голос. Вены на ее тонкой шее вздулись от напряжения. Когда Урса подходит, Марен сгибается пополам, и ее рвет прямо в море, плещущееся внизу, а потом она снова кричит.

Урса берет ее за руку и отводит от края обрыва. Она тоже кричит. Ветер уносит прочь их голоса, тот самый ветер, который раздувал пламя костра, поднимал черный дым и не дал им услышать последние слова Кирстен.

Наконец Марен умолкает. Она еле держится на ногах, и Урса уводит ее еще дальше.

– Пойдем домой, Марен.

Урса ведет Марен обратно в деревню. Там по-прежнему пусто, как на погосте. В небе над Вардёхюсом клубится черный дым, словно стая птиц, растревоженных перед бурей. Урса идет в малый лодочный сарай, хотя в доме фру Олафсдоттер гораздо теплее.

Она сажает Марен на стул, разбивает спекшуюся корку золы в очаге, разводит огонь. Жар пламени бьет Урсе прямо в лицо, заставляя ее отшатнуться. Марен сидит, сгорбившись, ее бьет озноб. Урса бежит в дом фру Олафсдоттер, собирает все одеяла, которые может унести, возвращается к Марен и расстилает их на полу, где раньше стояла кровать. Достает из кармана мешочек с последними зернышками аниса и протягивает его Марен.

– Приляг, Марен. Тебе надо лечь.

У Марен стучат зубы, она пытается что-то сказать. Урса наклоняется ближе.

– От меня пахнет ею, – шепчет Марен. – Она на мне.