Милосердные

Да, так и есть. На улице, на ветру, это было незаметно, но теперь Урса чует: они обе пропахли дымом, едкой гарью с тошнотворным сладковатым оттенком. Этот запах повсюду. На волосах Марен, на ее собственной коже.

– Жди меня здесь, – говорит Урса, и Марен пытается схватить ее за руку. – Вот, возьми. – Она кладет зернышко аниса в рот Марен, словно та малый ребенок, которому дают лекарство. – Я скоро вернусь.

Деревянная лохань для купания очень большая и очень тяжелая – не поднять. Урса тащит ее по земле, оставляя глубокие борозды на коротком участке между двумя домами. Ей приходится четыре раза бегать к колодцу, чтобы наполнить эту лохань хотя бы наполовину. Каждый раз, когда она возвращается в лодочный сарай, Марен так и сидит, где сидела, и смотрит застывшим, затравленным взглядом. Урса греет воду, выливает в лохань кипяток. Потом снова мчится в дом фру Олафсдоттер, открывает свой сундучок и достает флакон с мамиными духами с ароматом сирени. Флакон такой хрупкий, что Урса боится, что он расколется прямо у нее в руке, когда она будет вынимать пробку. Но он все-таки уцелел, и она выливает духи в лохань, все до последней капли.

– Давай быстрее, пока вода не остыла. – Она говорит тихо и хрипло, будто собственный голос дерет ей горло.

Марен скрещивает руки на коленях.

– Я не могу.

– Ты стесняешься? Меня не надо стесняться, – улыбается Урса. – У меня есть сестра.

– Я тебе не сестра, – произносит Марен как-то уж слишком резко.

– Но я люблю тебя, как сестру.

Урса подходит ближе, кладет руки на плечи Марен. На лице Марен застыла боль, и когда Урса гладит ее по плечу, она вздрагивает и пытается отстраниться.

Урса вздыхает.

– Я могу выйти.

– Не надо, – говорит Марен. – Просто отвернись.

Урса отворачивается, смотрит в стену. Слышит шорох сброшенной одежды, краем глаза улавливает тень движения. Потом раздается тихий плеск воды – это Марен забралась в лохань.

– Уже можно, – говорит Марен, и Урса оборачивается к ней.

Марен сидит съежившись, подтянув колени к груди. Она распустила волосы: длинные и густые, они накрывают ее, словно темное покрывало. На спине беззащитно торчат острые позвонки.

– На, держи, – говорит Урса, передавая ей кусок мыла, и Марен тянется, чтобы его взять. – Если хочешь, я намылю тебе спину.

Марен кивает, и Урса сдвигает в сторону ее волосы и начинает намыливать ей спину, от затылка до поясницы. Марен делает глубокий вдох, медленно выдыхает, еще ниже склоняет голову и горбится еще сильнее. Урса чувствует запах аниса, втирая мыло в волосы Марен. Она моет ей голову дважды, пока запах гари не исчезает совсем, перебитый ароматом сирени.

– Ну, вот. – Урса встает и протягивает мыло Марен. Та по-прежнему сидит неподвижно, низко наклонив голову. Длинные мокрые волосы льнут к ее тонкому, хрупкому телу. Она обхватила колени так крепко, что грудь буквально вжимается в ноги, и Урсе вдруг хочется прикоснуться к ее груди, почувствовать под рукою ее дыхание.

– Марен?

Марен медленно поднимает голову. В ее глазах – жгучий, гложущий голод. Такого Урса не видела никогда или, может быть, просто не замечала. Она по-прежнему протягивает Марен мыло, и та наконец расплетает руки и тянется его взять.

Но вместо мыла она берет руку Урсы, обхватив пальцами ее запястье так нежно и бережно, что Урса видит, что происходит, но почти не чувствует прикосновения. Марен подносит ее руку к губам и целует. Она смотрит на Урсу, которая замерла, словно в оцепенении, и затаила дыхание. Марен встает на колени в воде.

Урса никогда в жизни не видела такого тела: тонкого, крепкого и мускулистого. Острые кости на бедрах торчат, туго натянув кожу, волосы между ног и под мышками темные, груди маленькие и блестят от воды. Урса чувствует, как внизу живота разливается странный тягучий жар. Как сбивается ее дыхание. Глаза Марен горят неприкрытым желанием, и Урса знает, что такому желанию невозможно не уступить. Не то же ли самое ощущала она сама в эти последние несколько месяцев, когда они с Марен так сильно сблизились? Урса не знала, как назвать это чувство, и теперь тоже не знает, потому что, наверное, для него даже не существует названия. Марен по-прежнему смотрит ей прямо в глаза, а потом берет ее за руки и принимается целовать ей запястья легкими, невесомыми поцелуями. Урса роняет мыло.

Она ощущает себя пойманной в мягкие сети, из которых не хочется вырываться. Марен продолжает целовать ей запястья, а потом замирает, уткнувшись лицом ей в ладони. Это так нежно, и все тело Урсы сотрясается сладкой дрожью. Она отнимает руки, прижимает их к груди. Опустив голову, Марен стоит на коленях в воде, словно молится. Ее острые плечи дрожат, и несмотря на высокий рост она кажется хрупкой и маленькой, как ребенок.

– Не бойся, – вдруг произносит она, хотя Урсе кажется, что Марен боится сильнее. – Я не хотела тебя напугать.