Милосердные

Авессалом наверняка слышал, что говорят о Вардё. Он уже не раз ездил в Алту и по возвращении рассказывал Урсе о судах и об арестах саамов – похоже, они происходят все чаще и чаще. Но теперь Урса знает, что «арест» означает «сожжение», и не выспрашивает подробности. Иногда она почти забывает, что за пределами острова есть большой мир, особенно в серые, хмурые дни, когда Вардё затягивает туманом, и им с Марен приходится ходить по мысу, держась за руки, чтобы друг друга не потерять. Здесь вообще странно, даже в ясные дни. Леса нет и в помине, все кусты высотой Урсе по пояс, и даже теперь, когда солнце круглые сутки не заходит за горизонт, по вечерам все равно так прохладно, что без куртки не выйдешь из дома.

Впрочем, лето уже на исходе. Скоро наступит зима. Урса даже не представляет, насколько она будет лютой, эта северная зима, хотя по мере того, как дни становятся короче, холод вгрызается в ее суставы так глубоко, что ей кажется, будто они скрипят при каждом движении. В Бергене они закрывали полдома на зиму, а оставшуюся половину прогревали настолько, что Урса с Агнете могли бы ходить по дому в одних тонких ночных рубашках, если бы Сиф им позволила. А здесь, в Вардё, похоже, придется всю зиму носить теплую куртку, не снимая ее даже дома. Даже в постели с мужем.

От папы и от сестры нет никаких известий. Наверное, надо послать им письмо, вложить в него сушеный вереск, сорванный на мысе, может быть, даже отправить в подарок что-нибудь из своих незатейливых домотканых изделий, попросить Авессалома написать пару строк от ее имени… но она не торопится всем этим заняться. Они так долго не виделись, что ей почти хочется позабыть лица родных, позабыть, как сестра засыпала, свернувшись калачиком, у нее под боком – острые коленки Агнете так больно вонзались ей спину, что удивительно, как не оставляли синяков, – ей почти хочется позабыть, как им ежедневно меняли постель, как на обед подавали сыры и мясо, которое ей не приходилось собственноручно срезать с мертвой туши. Урса очень скучает по своей жизни в Бергене, которая теперь представляется невероятной и нереальной, как раньше ей представлялся невероятным пейзаж без деревьев.

Авессалом постоянно кому-то пишет, видимо, губернатору и другим комиссарам, но ответные письма приходят нечасто, и когда муж врывается в дом, размахивая листом бумаги, Урсе даже и в голову не приходит, что это может быть приглашение.

– Губернатор Каннингем приехал! – Авессалом прячет довольную улыбку, его черные глаза победно сверкают. – Он уже в Вардёхюсе, и нас приглашают отужинать в крепости.

Авессалом говорит, что после ужина они заночуют в гостях. В таких случаях принято оставаться на ночь, хотя от деревни до крепости не больше мили. У Урсы нет легкой дорожной сумки, только ее сундучок из вишневого дерева и большой короб для одежды, поэтому ее нарядное платье, нижние юбки и свежую смену белья придется сложить в сумку мужа. При одной только мысли, что его вещи будут касаться ее вещей, Урсу начинает подташнивать. Дождавшись, когда он уйдет в церковь, она бежит к дому Марен.

Марен рывком открывает дверь, вся какая-то дерганая и злая. Но ее лицо сразу смягчается, когда она видит, кто стоит на крыльце.

– Слава Богу. А то я уже собиралась свернуть матери шею. Пойдем погуляем?

Урса качает головой, хотя с радостью пошла бы на прогулку с Марен.

– Я зашла на минутку. Просто, чтобы сказать, что губернатор приехал в крепость и пригласил нас на ужин. С ночевкой.

Марен изумленно глядит на нее.

– Зачем с ночевкой? Ведь крепость совсем близко.

– Да, – говорит Урса. – Но Авессалом считает, что так принято. Он очень доволен.

По лицу Марен пробегает тень, как бывает всегда, когда Урса упоминает о муже.

– Ясно. Ты сообщишь мне, когда вернешься?

Урса кивает.

– Конечно.

Марен оглядывается на дверь, и Урса говорит:

– А ты все же сходи погуляй. Тебе будет полезно. – Она выразительно смотрит на дверь, из-за которой доносятся раздраженные крики. – Чтобы и вправду не случилось убийства.

На губах Марен мелькает легкая тень улыбки. Ее глаза цвета моря остаются непроницаемыми.

– До свидания, – говорит она.

– До свидания.

* * *

Следующим утром Авессалом подгоняет Урсу, заставляет собраться пораньше, велит надеть сапоги, чтобы не испачкать туфли в дорожной грязи. Но как только они выходят на улицу, до них доносятся звуки, которых Урса не слыхала с тех пор, как уехала из Бергена: стук лошадиных копыт, скрип колес экипажа. Авессалом говорит с ликованием в голосе:

– Теперь у нас все будет, Урсула.