Милость Господня

– Задание у нас несложное, – говорит он, прохаживаясь по аудитории перед рядами курсантов. – Наблюдаем за порядком и пресекаем возможные инциденты. Чисто полицейская операция. А по ходу дела выслеживаем и обезвреживаем зомбяков, есть сведения, что количество их опять увеличилось. Повторяю в сорок девятый раз: никаких детских игр, никаких этих ваших там… файерболов… никаких «ледяных молний», «трясучек» и прочего барахла, короче, без выпендрежа, обездвиживаете мертвеца стандартным способом, «серой иглой», и сразу же – кол в сердце. Если все делать быстро и четко – риск минимальный. Особо обращаю внимание, что сегодня двойной праздник – День России и Рождество святого благоверного князя Александра Невского, в полдень состоится молебен, нас это не касается, но будут шествия, масса народа, так что смотреть в оба глаза. Сектор нам выделили спокойный, и тем не менее. – Твердым взглядом он обводит аудиторию. – Всем все ясно? Вопросы есть?

На три секунды повисает молчание.

– Вопросов нет, – говорит Сержант. – Бросает взгляд на часы. – Имеем десять минут. Ну-ка, Тормоз, иди сюда.

Тормозом он называет Ивана. Тот встает, выходит в пространство перед рядами. В аудитории – шевеление: предстоит цирковой номер.

– Ну-ка, Тормоз, обездвижь меня. По всем правилам. Давай-давай, Тормоз, не тормози…

Иван выставляет вперед растопыренные ладони, шевелит пальцами, как бы играя по невидимым клавишам пианино, и одновременно выпевает про себя затверженную наизусть формулу боевого заклятия. Формула простая, одноступенчатая, на практических занятиях Иван овеществлял ее много раз, правда, каждый раз – с сомнительным результатом. Вот и сейчас из его ладоней вместо «серой иглы», вместо искры мышиного цвета, парализующей зомбяка, плывут в сторону Сержанта клочья вялого дыма.

Сержант легко смахивает их в сторону.

– Н-да… На троечку с минусом. От такого мертвячок твой разве что… громко чихнет. – По аудитории прокатывается смешок. – Слушай, Тормоз, а может быть, тебя вообще здесь оставить?

– Я не могу сосредоточиться так, в теории, – говорит Иван. – Это умозрительно. Мне нужна реальная ситуация.

Сержант прищуривается на клочок дыма, переливающийся в стороне. Касается его пальцем, но не просто касается, а с какими-то двумя хитрыми поворотами, словно вычерчивая иероглиф.

Дым втягивается внутрь пальца.

– Смотрите, какой у нас Тормозок. Все могут, а он, видите ли, не может.

Сержант поворачивается к аудитории, как бы призывая ее в свидетели. Он преувеличивает. Могут, разумеется, далеко не все. Но возражать не имеет смысла.

Иван молчит.

– Ладно, будет тебе реальная ситуация. – Сержант хлопает в ладони, резко, как выстрел. – Все! На выход! Двигайтесь, мать вашу, гусеницы волосатые!..

До своего сектора они едут почти сорок минут. Дважды попадают в пробки, небольшие, но тем не менее ощутимые. Народа по мере приближения к центру явственно прибавляется, и Иван думает, что вот вроде бы население Москвы после Смуты сократилось, как считается, вчетверо, а все равно – на улицах не протолкнуться. Хотя это понятно: многие с окраин переселились в район Кремля, где образовались пустые квартиры. Новостройки стоят заброшенные, разваливаются, в них шалит разная нечисть, так что магистрали, идущие в область, огорожены щитами с руническими начертаниями. И несмотря на это, чуть ли каждую неделю бывают прорывы, зачистить по-настоящему районы Большого транспортного кольца пока не хватает сил.