Милость крестной феи

Чутье верно подсказало девушке, в чем нуждается Ашвин, чтобы принять решение. Если разобраться, юноша получил ту жизнь, от которой некогда пытались уберечь Эли ее родители: его с раннего детства хранили от таинственной опасности, не позволяя заводить ни с кем дружбу и объясняя этой угрозой всевозможные ограничения свободы воли; прятали в стенах уединенных домов, приставив строгих опекунов; туманно говорили о некоей особой судьбе, правду о которой ему суждено узнать в нужный час. Нрав юноши был настолько добр, что даже все это не смогло ожесточить Ашвина или превратить в угрюмого одиночку, но вынужденная привычка полагаться на чужие решения, не имея возможности в них усомниться или оспорить, лишила его и воли к жизни, и самого жизнелюбия. Чем меньше человек знавал счастья – тем меньше поводов у него бороться за свою жизнь. А судьба Ашвина – это читалось в его грустном взгляде – до сей поры обделяла юношу счастливыми мгновениями.

– Пора покинуть этот дом, пока он не стал ловушкой! – сказала Эли, взволнованно прислушиваясь к крикам сов за окном. – Зло совсем рядом!

– Но мои вещи…

– Нет времени! – воскликнула Эли, чувствуя, как пробегает по спине дрожь страха: обостренное чутье, которым сегодня наградила ее магия, ясно предупреждало о приближающейся опасности.

И не успела она это сказать, как у ворот усадьбы послышались крики, стук, ржание лошадей – в Терновый Шип прибыли ночные гости, наконец-то отыскавшие усадьбу среди болот и лесов.

Последние сомнения Ашвина развеялись – слова Эли до той поры могли казаться лесным мороком, уловкой здешних духов, желающих позабавиться с чужаком и заманить его в ночные дебри. В том, как он иногда косился на девушку, угадывался мистический страх, неясное подозрение: недоверие отшельника к внешнему миру нередко приобретает суеверные черты. Но теперь последние колебания исчезли – подстегиваемый волнением, захваченный врасплох непривычным жарким стремлением спасти свою жизнь во что бы то ни стало, юноша последовал за ней, про себя немножко смущаясь из-за того, что ему не удается быть таким же ловким и тихим, как лесная девушка.

Лай потревоженных дворовых собак, к счастью, заглушил шум, с которым они спустились по стене. Эли, все еще видевшая в темноте как кошка, вела за собой спотыкающегося Ашвина, а затем помогла ему взобраться на старые бревна ограды. Но, увы, он не мог двигаться так же быстро, как она, и Эли поняла, что в ночном лесу от погони им не скрыться.

Тем временем голоса у ворот становились всё злее и громче, а в окнах усадьбы замигал огонек – госпожа Клариза никак не могла пропустить мимо ушей полуночный переполох.

– Что, если я ошибся? – прошептал Ашвин, вцепившись в бревна ограды. – Что, если она ни в чем не виновата, а я ее покинул?

Эли смолчала, закусив губу, – быть может, ее влюбленность и была наваждением, однако она точно знала, что Ашвин – добрый юноша, и бессмысленно говорить ему прежде всего спасать свою жизнь. Поначалу он мог поддаться растерянности или черным подозрениям, но теперь, когда живые и настоящие враги стояли у ворот, он отбросил прежние хладнокровные рассуждения о возможном предательстве своей опекунши. Какими бы вескими ни были основания предполагать ее вероломство, Ашвин не мог оставить ее в беде. Он отпустил руку Эли и замер: и без вмешательства фей человека порой сковывают невидимые цепи – прочнее железа и стали.

Но тут над подворьем зазвучал громкий и спокойный голос госпожи Кларизы, говорившей на чужом наречии, и Ашвин вздохнул.

– Все же я был прав, – сказал он с горьким разочарованием. – Но лучше бы я ошибался… Она их ждала, она их знает!

А госпожа Клариза, прикрикивая на рвущихся с цепей собак, торопливо шла к воротам, приветливо окликая своих тайных гостей по именам, – в этом нельзя было ошибиться.

– Что ж, – произнес Ашвин, вновь повернувшись к Эли, – теперь совесть моя чиста. Веди меня куда посчитаешь нужным и прости, что мы потеряли столько времени из-за моих глупых сомнений…

Заминка, возможно, не стоила бы беглецам слишком дорого – лес был все так же готов укрыть их в своей чаще от преследователей. Но не каждому по силам было воспользоваться этой помощью – недаром ночью по едва заметным тропам тихо ступают одни только дикие звери, различающие каждый шорох и видящие сквозь тьму; обычный же человек, не наделенный волшебным зрением и слухом, в эту пору благоразумно прячется за оградами и стенами или же жмется к костру, дожидаясь утра. Нескольких мгновений, которые Ашвин потратил на колебания, хватило Эли, чтобы поразмыслить и принять решение. Она, поведя вокруг себя быстрым кошачьим взглядом, одним стремительным тихим прыжком взобралась на ветвь старого дерева, которое широко раскинуло свою крону над оградой. Не успел встревоженный Ашвин понять, что ее уже нет рядом, как Эли тихонько позвала его откуда-то сверху – и он невольно вздрогнул, увидев, как светятся в темноте среди густой листвы глаза его новой подруги.

– Хватайся за мою руку! – прошептала она. – Я помогу тебе подняться!