Милые бездельники

— Да? Что-жъ, и прекрасно, покупайте? Прізжайте въ правленіе. Тамъ вамъ все скажутъ.

Какъ я ни добивался, я ничего не узналъ отъ Алекся Николаевича относительно имнія Миклашевскихъ. Онъ не зналъ ни о какихъ обезцнивающихъ это имніе контрактахъ и арендахъ, ни о какихъ препирательствахъ по поводу этого имнія между наслдниками, ни о чемъ, что онъ, повидимому, долженъ бы былъ знать, какъ членъ правленія банка, гд это имніе длало не мало хлопотъ и возбуждало много переписки въ теченіе послднихъ двухъ лтъ.

Другой разъ случай привелъ меня опять къ Алексю Николаевичу. Я былъ избранъ въ одномъ благотворительпомъ обществ въ попечители богадльни, въ которой и Алексй Николаевичъ былъ тоже попечителемъ. Я попалъ къ Алексю Николаевичу въ его пріемный день. Входя въ пріемную комнату, я засталъ съ десятокъ просителей, стоявшихъ смиренно у стны. Алексй Николаевичъ въ военной генеральской форм съ серьезнымъ и дловымъ видомъ говорилъ съ каждымъ по очереди. Онъ былъ неузнаваемъ: его осанка была важна, лицо было строго, голосъ довольно суровъ и отрывистъ.

— Bonjour! — проговорилъ онъ, увидвъ меня. — Пройдите въ мой рабочій кабинетъ, я сейчасъ кончу.

Я прошелъ въ кабинетъ. Тамъ теперь стояла на мольберт новая картина: изгнаніе Евы и Адама изъ рая. Картина была только-что начата. Я услся передъ нею и закурилъ папиросу, изъ пріемной раздавался голосъ Алекся Николаевича:

— Обратитесь къ секретарю! Я-съ этимъ не занимаюсь, это возложено на секретаря нашего комитета. Онъ вамъ сдлаетъ, что нужно… Да, не могу-съ, не могу, это тамъ все длается по порядку, на основаніи правилъ и циркуляровъ нашего общества… У насъ уставъ и нужно дйствовать сообразно съ нимъ… Прочтите уставъ и вы увидите, что можно и чего нельзя…

Въ этомъ род фразы сыпались съ устъ Алекся Николаевича передъ каждымъ просителемъ. Сидя въ кабинет, я слышалъ, кром его рчей, какой-то неясный шорохъ за драпировкой, и мн показалось, что она шевелится. Наконецъ, хозяинъ вошелъ въ кабинетъ.

— Вы не поврите, до чего меня утомляютъ эти пріемные дни, — сказалъ онъ, разстегивая сюртукъ и тяжело вздыхая. — Вс идутъ ко мн, точно я Богъ всемогущій, и по тому, и по другому длу… Вдь понимаете, у меня столько длъ, столько длъ на рукахъ… Не могу же я разорваться…

— Да, вы, кажется, состоите членомъ столькихъ учрежденій? — спросилъ я.

— Ахъ, членъ семидесяти комиссій, обществъ, клубовъ, собраній и еще чего-то, — весело засмялся онъ, закуривая папиросу. — Нтъ, право же, это мн надоло! Дайте мн отдохнуть, дайте духъ перевести!.. Вотъ взгляните!

Онъ указалъ на груду печатныхъ листовъ.

— Что это?

— Повстки и приглашенія на общія собранія, засданія, обды и ужины, — пояснилъ онъ. — Я-съ, батенька, въ трехъ комиссіяхъ предсдательствую, въ двухъ распорядительныхъ комитетахъ состою членомъ, въ пяти благотворительныхъ обществахъ состою попечителемъ, гд-то кого-то ревизую… А la fin des fins я не знаю иногда, куда хать, и потому не ду никуда. Это вдь, наконецъ, утомительно, невыносимо!

Онъ походилъ по комнат.

— А вы обратили вниманіе на мою новую раббту? — спросилъ онъ, спустя минуту.

— Какъ же! Смотрлъ все время! — отвтилъ я. — Граціозная вещь выйдетъ.

— Да? — весело проговорилъ онъ. — Мн тоже казалось! Немного во французскомъ вкус. Это мн, кажется, удается. Досадно только, что приходится часто отрываться… Я, право… какъ бы это сказать… J'ai manqu'e ma vocation. Mon fort, t'est la peinture, а я, какъ видите-съ, членъ, членъ… и больше ничего…

— Кстати о членств. Я выбранъ вашимъ товарищемъ по попечительству въ Воздвиженской богадльн,- сказалъ я.

— Право? C'est charmant, c'est charmant! — обрадовался онъ и даже пожалъ мн очень крпко руку. — Такъ вы уже длайте, голубчикъ, что тамъ надо! Я былъ тамъ разъ, старики эти и старухи такая ветошь. Маусаилы какіе-то; какія-то тряпки на всхъ, пахнетъ чмъ-то такимъ… чортъ знаетъ, чмъ пахнетъ… Это отлично, что теперь вы тамъ… Это, знаете, все провтрить надо, вычистить… Чисто Авгіевы конюшни… Да, кстати, вы, пожалуйста, осторожне дйствуйте, меня уже наказали тамъ…

— Какъ такъ? — спросилъ я.

— Да кто-то укралъ тамъ что-то, а можетъ-быть, и не укралъ вовсе. Que sais-je? Знаю только, что сказали, что украли и что я долженъ пополнить что-то. Ну, я далъ тамъ сколько-то, пополняли, но вдь это непріятно, это разорительно… Такъ вы осторожне съ этими, какъ ихъ тамъ зовутъ, экономами, что ли…

— А разв это экономъ укралъ?