Милый яд

Мои мысли вернулись к Келлану. В первый раз, когда я понял, что у моего брата серьезная проблема, это переросло в настоящую драку. Я выбросил в унитаз такое количество таблеток, что ими можно было уложить слона. Келлан вернулся домой и успел увидеть, как я смываю его контрабанду с фарфорового трона в его ванной комнате.

Он ударил меня. Я принял удар как чемпион. Я мог бы с легкостью уложить его. Он был высоким и долговязым; я был выше и крепче сложен. Но я этого не сделал. Я позволил ему выместить злость на мне. Стал ему живой боксерской грушей. В основном потому, что заслужил это, позволив ему развить чертову зависимость от таблеток под моей собственной крышей.

Однако я не принял во внимание, насколько он будет возбужден. Зрачки так расширились, что черный цвет затмил белый, голубой и серый. Келлан никогда не останавливался. Даже тогда, когда я стал походить на летучую мышь.

Все закончилось, когда я в кои-то веки дал отпор. А я никогда не дрался с Келом.

Не так, как в тот раз.

Я пользовался словами. Коварными методами. Чрезмерными методами. Лишал его денежного содержания. Вводил комендантский час. Выдал время отхода ко сну. Нанял чертовски сомнительного хакера в Бушвике, чтобы тот установил трекер на его телефон. И все такое.

Но ни разу и пальцем его не тронул.

До той ночи.

Я обхватил его за плечи и грудь и прижался, как ремень безопасности. Затем поднял его, опустил на колени и накрыл его сзади, пока он не перестал биться. Ханна вернулась домой с работы под симфонию глухих ударов и с криком побежала в ванную.

В итоге я попал в отделение неотложной помощи, где мне наложили швы. Девять, если быть точным. У меня до сих пор есть шрам чуть выше линии роста волос в качестве блестящего трофея. А Ханна стала одержима идеей отправить моего младшего брата в военную школу. Она хотела умыть руки. Она не понимала, что его уход будет означать и ее уход тоже.

В конце концов, все было напрасно. Я не смог спасти Келлана. Но Чарли… Она знала. И, черт возьми, я не мог с этим смириться.

Я понял, что за последние десять минут добрался до магазина на углу в двух кварталах отсюда. Улица гудела от движения. Я мог бы поймать такси и переодеться в клинике, но Чарли… Я развернулся.

Обратный путь прошел с черепашьей скоростью. Тяжелые капли воды били по моему телу. Когда я добрался до крыльца своего дома, на мне не осталось ни одного сухого места. Я сел, собираясь с духом, прежде чем войти и… не знаю… извиниться за то, что был ослом? Это было началом длинного списка грехов, которые мне нужно искупить.

Дверь за спиной приоткрылась. Как будто Чарли ждала меня. За последние двадцать минут дождь усилился. Я ничего не мог разглядеть сквозь завесу воды, падающую на мои ресницы.

Натиск дождя прекратился. Я поднял глаза и увидел Чарли на ступеньке выше. Она держала над моей головой зонтик в горошек. Он покрывал всего меня и половину ее, оставляя ее платье в тон на милость Матери-природы.

Ткань за секунду стала полупрозрачной. Вода пропитала тонкий хлопок. Оно облегало ее изгибы, открывая все, включая обнаженную грудь. Я сглотнул и подтолкнул ее руку, пока зонтик не защитил ее целиком.

Чарли накинула его обратно на меня.

– У тебя замерзли руки. Заходи в дом.

– Нет уж. Я заслужил холод. Я заслужил худшего.

– Давай, – она потянулась к моей руке и вздрогнула от прикосновения. – Господи, Тейт. Ты заболеешь.

Я ничего не сказал. Мне было все равно. Почему я вернулся?

Когда стало ясно, что я не двинусь с места, Чарли опустилась на колени и потерла мою руку, чтобы согреть. Я почуял ее аромат. Сахар, печенье, кипарис. Чарли. Я попятился от нее, как будто она была ядом, а у меня не было противоядия.

Она принадлежит Келу. Келлану, Келлану, Келлану.

Если буду повторять это достаточно долго, остановит ли это мое желание? Сомневаюсь. Но нужно быть особенным куском дерьма, чтобы подвести своего брата, а затем украсть то, что он любил, когда его не было рядом, чтобы насладиться этим.

Рука Чарли повисла. Она хмуро посмотрела на меня.

– В чем твоя проблема, Тейт? Я думала, мы с этим покончили. Ты ведешь себя так, как будто ненавидишь меня.

Я не ненавижу тебя. В этом-то и проблема.

На самом деле, я ненавидел. Но по совершенно неправильным причинам.

– Я знаю, – мой рот проигнорировал команду мозга заткнуться на хрен. – Я ненавижу тебя за то, что ты знала, что Келлан хотел покончить с собой, и скрывала это от меня. Я ненавижу тебя за то, что ты не спасла его. И больше всего я ненавижу себя за то, что все еще хочу тебя.

На нас обрушился дождь. Крупные капли скатились с ее ресниц на щеки, как слезы. В этот момент она выглядела сломленной и прекрасной. Такой я ее еще не видел. Она продолжала держать надо мной зонтик. И продолжала хранить боль в сердце, которым пользовалась для отработки ударов. И она была самоотверженной, и чертовски сексуальной, и была полной противоположностью всему, что предполагали мои слова. Если бы я мог забрать их обратно, то так бы и сделал.

– Мне жаль, – прошептала она.