Читаем Миндальный вкус зла полностью

Миндальный вкус зла

– Ну и что? – пожала плечами Мирослава. – Лиза так увлечена работой, что мужчины для неё…

– Побочный продукт, – хмыкнул Шура.

– Не говори ерунды. Просто, скорее всего, в своё время её притянет человек, с которым у них будут общие интересы.

– Ладно, – став серьёзным, сказал Шура, – я тоже думаю, что Лизе Прокофий до лампочки. А вот Римашевская особа неадекватная. Жаль, что она в отъезде…

– Пожалуй…

– Почему они не решили дело через суд? – спросил Морис. – Там бы им пришлось платить меньше.

– Ты можешь узнать о Епифанове подробней? – обратилась к Наполеонову детектив.

– Могу, но я и сейчас отвечу на вопрос Мориса, почему леди не стали настаивать на решении дела по суду.

– Почему?

– Епифанов начинал в мутные девяностые с криминала.

– Сидел?

– Нет, знал, кому и сколько дать.

– Денег…

– Нет, он расплачивался натурой, – хмыкнул Шура, – зерном и шкурой.

– Не иронизируй.

– Прости, не удержался.

– Знаешь, я хочу его пощупать… – проговорила Мирослава, глядя почему-то на Мориса.

– Кого? – удивился Шура, переводя взгляд с Волгиной на невозмутимого Миндаугаса.

– Епифанова, естественно, кого же ещё.

– Кто тебя знает. А вот щупать Епифанова я тебе не советую.

– Почему?

– Потому что опасно! Хоть он у нас теперь и честный ресторатор, – усмехнулся Шура, – связи с криминалом у него, несомненно, остались. Именно поэтому Татьяна и предпочла выплатить ему материальную и моральную компенсацию в ущерб своим собственным интересам.

– Понятно. Но я не собираюсь злить твоего Епифанова. Я хочу просто пообщаться с ним.

– Он не мой. Ты его раскопала, значит, он твой. Будь осторожна.

– Хорошо.

– Я у вас сегодня ночевать не останусь, – неожиданно заявил Шура.

– Это ещё почему?!

– Потому что совесть нужно иметь!

Морис и Мирослава в изумлении уставились на Наполеонова.

– Да не вам, – поспешил он успокоить озадаченную пару, – мне. – Шура вздохнул. – А то ма меня выпишет из квартиры. Я же дома почти не бываю.

– Не думаю, что Софья Марковна особенно переживает по этому поводу, – фыркнула Мирослава.

– Конечно, ма живёт полной жизнью, но тем не менее ты можешь допустить, что ей хочется пообщаться с сыном или хотя бы изредка видеть его дома?

– С этим я могу согласиться, – вздохнула Мирослава.

Морис молча встал и направился к двери.

– Ты куда, Миндаугас?

– А то ты не знаешь куда, – отозвалась вместо Мориса Мирослава, – пошёл складывать в коробку пирожные для твоей мамы, но боюсь, что Софье Марковне мало что достанется.

– Так ма не любит сладкое, – попытался оправдаться Шура.

– Зато ты обожаешь, – хмыкнула Мирослава.

– Есть такое, но учти, мужчины, любящие сладкое, добрые и хорошие.

– Пока спят.

– Ты споришь со мной из-за одной только вредности. – Шура сделал вид, что обиделся.

Мирослава встала и примирительно чмокнула Наполеонова в рыжеватую макушку.

– Да не спорю я с тобой, подружка ты моя любимая.

– О чём это вы? – спросил вернувшийся Морис.

– Да вот, Мирослава говорит, что я её лучшая подружка. А я друг.

– А, – сказал Морис, – вот возьми, друг, – он протянул Наполеонову полиэтиленовую сумку с увесистой коробкой внутри, – это твоей маме, – и после паузы добавил: – И тебе.

– Спасибо, – расчувствовался Шура.

Проводив Наполеонова, Морис расположился с книгой на крыльце. Закат уже отгорел, но золотые и пурпурные блики ещё светились на небосводе, точно перья, обронённые жар-птицей.

– Я не помешаю? – спросила Мирослава, присаживаясь рядом.

– Вы никогда мне не сможете помешать, – тихо произнёс Морис, отрывая взгляд от книги.

– Ты уверен? – улыбнулась она.

– Вполне.

Они помолчали, прислушиваясь к шорохам в саду.

– Как ты думаешь, у нас крот не мог завестись? – спросила Мирослава.

– Если бы завёлся, мы бы заметили следы его деятельности, – ответил Морис.

– Но кто-то же шуршит…

– Может, ёж или птица…

– Морис, ты очень красивый, – сказала она тихо.

– Что? – быстро переспросил он.

– Я говорю, что ты очень красивый…