Миндальный вкус зла

– Неужели нельзя было смять, – ворчал он, – обязательно рвать в клочья.

Ему удалось сложить только часть записки, как его позвала Настя:

– Александр Романович, я на кухне накрыла, ничего?

– Замечательно, люблю есть на кухне.

– Тогда идите.

Наполеонов придавил толстым журналом собранную часть записки, а остальные обрывки положил в карман. Вымыв руки в ванной, он сел на предложенное ему Настей место за столом и молча принялся за еду. Расправившись с отбивными, следователь заметил, что девушка ничего не ест.

– А вы, Настя, что же ничего не съели?

– Не обращайте на меня внимания, я не ем ночью.

– А, – протянул он.

– Но чая немного выпью. – И она наполнила свою чашку золотистым горячим напитком.

Наполеонов съел с чаем несколько лепёшек. При этом он не переставал думать об Оксане. Кому нужно было её убивать? Что такого она знает?

– Как вы думаете, Александр Романович, завтра меня пустят к Оксане? – тихо спросила Настя.

– Я думаю, что да.

Девушка тяжело вздохнула и призналась:

– Мне так страшно.

– Я бы посоветовал вам вернуться в свою квартиру, а Оксанину просто закрыть, – сказал следователь, – я могу вас прямо сейчас отвезти домой.

– Нет-нет, я останусь здесь, – быстро проговорила Настя.

– К чему это геройство? – Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Но ведь может кто-то снова позвонить, – пробормотала она, неожиданно смутившись.

– А оно вам надо? – спросил следователь.

– Я думала, что вам надо…

– Мне, конечно, надо. Но я не собираюсь вами рисковать, – вздохнул он устало.

– Никакого риска, – постаралась она проговорить как можно увереннее.

Он не сводил с неё внимательных коричневато-зелёных глаз.

– Правда, правда, никакого риска. Я никому открывать не буду, а если пришлют письмо или позвонят, я сразу свяжусь с вами.

– Хорошо, – нехотя согласился следователь, понимая, что у него нет шансов её переупрямить. Не везти же её домой насильно, в самом деле.

Настя не сводила с его лица преданных глаз.

– Только пообещайте мне, Анастасия Львовна, что никакой самодеятельности.

– Обещаю! – проговорила она так истово, как когда-то клялись быть верными партии юные ленинцы.

Наполеонов поднялся из-за стола и направился к двери.

– Александр Романович! – быстро окликнула его девушка.

Он обернулся.

– Вы не могли бы сегодня остаться ночевать здесь?

– Здесь?

Она кивнула:

– Я постелю вам на диване в зале, там очень удобно. Пожалуйста. – Она сжала руки в кулачки и прижала их к груди.

Шура вздохнул, потом подумал, что до рассвета осталось всего несколько часов.

– Хорошо.

Настя постелила ему на диване и быстро вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. В приоткрытое окно просачивался свежий воздух. Было слышно, как тихо шелестят вязы. В просвет между листьями тонкими струйками стекал лунный свет…

Вместо того чтобы сразу лечь спать, Шура возился с запиской. И в конце концов его терпение было вознаграждено, он сложил все кусочки и наклеил их на газету. Однако эта записка сама по себе ничего не давала…

Заснул Шура ближе к рассвету, когда небо уже начинало потихоньку светлеть. Проспал он не более двух часов и проснулся от запаха только что сваренного кофе. Наполеонов потянулся, сел на диване и решил, что придётся надеть и брюки, и рубашку…

Одевшись, он умылся в ванной, посмотрел на себя в зеркало и подумал, что было бы неплохо побриться…

Настя, точно угадав его мысли, тихо постучала в дверь:

– Александр Романович, там в шкафчике на средней полке есть одноразовые бритвенные станки и крем.

– Спасибо, – отозвался он и распахнул шкафчик. Его поразило многообразие всяких кремов, шампуней, дезодорантов, ещё каких-то пузырьков и тюбиков.

– Завтрак сейчас будет на столе, – донеслось до него, – яичница подходит. Вы любите с ветчиной?

– Я всё люблю.

– Я так и подумала.

Наполеонов догадался, что девушка улыбается.

«Это хорошо, – подумал он, – пусть уж лучше улыбается».

– Вкусно, – похвалил Наполеонов, расправившись с яичницей и намазывая тосты джемом.

– Меня бабушка научила готовить, – улыбнулась девушка.

– Респект бабушке.

Сначала Наполеонов завёз Настю в больницу, дождался, когда ей разрешат подняться к подруге в палату, и отправился на работу. Он решил, что поговорит с Оксаной позднее.

В первую очередь Наполеонов отдал на экспертизу склеенную записку. Войдя в свой кабинет, следователь достал дело и стал его внимательно читать. Уже в который раз. В дверь постучали.

– Да-да.

На пороге появился оперативник Дмитрий Славин.

– Тут такие дела, Александр Романович, пришли сведения из Тюмени о родственниках Четверткова.

– Интересно, интересно.

– Да, собственно, родственников-то у него кот наплакал. Сестра с сыном и дочкой. Мальчику одиннадцать лет, девочке шесть.

– И всё?

– И всё.

– Муж сестры?

– Они разошлись три года назад.

– Наверное, у него есть ещё какие-то родственники…

Опер посмотрел на следователя с сомнением.

– Понимаешь, Дима, у нас у всех чёртова уйма родственников, о которых мы даже не подозреваем, – пояснил следователь свою мысль.

– Как это – не подозреваем? – удивился Славин.

– Ну, вот ты, например, знаешь своих шестиюродных братьев и сестёр?