Миниатюрист

Нелла про себя поздравляет его и, пока еще можно, радуется редкому октябрьскому теплу. Эту часть Херенграхт прозвали Золотой излучиной, однако сегодня ее просторы окрашены в скучные бурые тона. Дома, нависшие над грязно-зеленым каналом, являют собой необыкновенное зрелище. Любуясь на собственные симметричные отражения, они величественны и прекрасны, словно драгоценные камни в короне городской гордости. Природа изо всех сил старается не отставать, славя блистательную Республику облаками цвета шафрана и абрикоса.

Нелла снова поворачивается к двери, которая теперь слегка приоткрыта. Так и было? Трудно сказать. Она толкает ее, заглядывая в пустоту. От мраморного пола тянет холодом.

– Йоханнес Брандт! – зовет она громко и слегка испуганно.

Это шутка? Так можно простоять здесь до января!.. Пибо, ее попугайчик, задевает крыльями прутья клетки и слабо попискивает. Даже канал за спиной затаил дыхание.

Вглядываясь в темень, Нелла уверена только в одном: за ней наблюдают. Смелее, Нелла Элизабет, говорит она себе, переступая порог. Как поведет себя новоиспеченный муж: обнимет? поцелует? или пожмет руку, словно речь идет о сделке? На свадьбе, где присутствовала лишь ее немногочисленная родня, он ничего этого не сделал.

Желая показать, что и провинция не чужда хороших манер, Нелла наклоняется и снимает туфли, элегантные, кожаные, разумеется, ее парадные – хотя теперь непонятно, зачем было их надевать. Мать сказала: «Достоинство». От него столько неудобств. Она со стуком ставит туфли на пол, надеясь шумом кого-нибудь привлечь. Или, быть может, отпугнуть. Мать говорит, что она фантазерка, витает в облаках. Безжизненные туфли уныло стоят на полу, и Нелла чувствует себя преглупо.

Снаружи перекликаются женщины. Нелла оборачивается, но успевает заметить только одну: высокая, золотоволосая, без чепца, она широким шагом удаляется вслед за уходящим солнцем. Ее собственная прическа по дороге из Ассенделфта растрепалась, пряди разошлись под легким ветерком и щекочут лицо. Поправив их, она еще больше выдаст волнение, и Нелла оставляет все как есть.

– У нас будет зверинец? – доносятся из темноты передней быстрые решительные слова.

Нелла вздрагивает. Ее предположение подтвердилось, что, однако, не мешает бежать мурашкам по спине. Из тьмы выплывает человеческая фигура. Рука вытянута – в знак протеста или приветствия, сказать сложно. Женщина. Прямая и стройная, в черном как ночь платье и белоснежном, безупречно отутюженном крахмальном чепце, из-под которого не выбивается ни одна прядь. Серые глаза, суровая линия рта и неожиданный аромат мускатного ореха. Как долго она здесь стоит? В ответ на внезапное появление незнакомки Пибо принимается чирикать.

– Это Пибо, – объясняет Нелла. – Мой попугайчик.

– Вижу. – Женщина пристально ее оглядывает. – Точнее, слышу. Насколько я понимаю, больше никаких зверей ты не привезла?

– У меня есть песик, он дома…

– Вот и прекрасно. Перевернул бы тут все вверх дном, поцарапал бы мебель. Маленькие собаки – причуда французов и испанцев. Столь же несерьезны, как и хозяева.

– И похожи на крыс! – доносится из передней еще один голос.

Женщина хмурится, на мгновение закрывает глаза, и Нелла изучает ее, одновременно гадая, кто еще наблюдает за их беседой. Должно быть, старше меня на десять лет, а до чего гладкая кожа…

Женщина проходит мимо Неллы к двери. В ее движениях – грация, сознание собственной красоты и вызов. Она бросает быстрый одобрительный взгляд на аккуратные туфли, а потом, поджав губы, внимательно смотрит на клетку. Пибо от страха нахохливается.

Нелла решает отвлечь незнакомку рукопожатием. Та вздрагивает.

– Сильная хватка для семнадцатилетней.

– Меня зовут Нелла, – отвечает она, убирая руку. – И мне восемнадцать.

– Я знаю, кто ты.

– Мое настоящее имя – Петронелла, но дома все зовут ме…

– Я не глухая.

– Вы экономка?

Из сумрака передней доносится едва сдерживаемый смешок.

– Йоханнес дома? Я его жена.

Молчание.

– Мы зарегистрировали брак месяц назад в Ассенделфте, – стоически продолжает Нелла, поскольку ничего другого, видимо, не остается.

– Брата нет дома.

– Брата?

В темноте снова хихикают. Женщина смотрит на Неллу в упор.

– Я Марин Брандт, – говорит она, словно это должно все объяснить.

Хотя взгляд Марин строг, Нелла чувствует, что в ее голосе сквозит неуверенность.

– Брата нет, – продолжает Марин. – Мы думали, он успеет вернуться. Но он не успел.

– Где же он?

Марин снова смотрит в небо. Ее левая рука делает взмах, и из темноты у лестницы возникают две фигуры.

– Отто! – зовет она.

Нелла судорожно сглатывает и застывает на месте, чувствуя, как зябнут на полу ноги.

Подошедший к ним Отто – темный, темно-коричневый. Везде! Шоколадная шея над воротником, кисти рук и запястья, выглядывающие из рукавов, высокие скулы, подбородок, широкий лоб – каждый дюйм! Никогда в жизни Нелла никого подобного не встречала.