Миниатюры с натуры

— А скажите, пожалуйста, в какой волости пятью хлебами целую слободу накормили? Из какого амбара зерно брали или у Тугокопылого занимали?

Винник молитвенно сложил руки:

— Братья, ну его к лешему! Кто да кого там в старину кормил… Давайте лучше выпьем!

Но долинчане — нет, не то. Не пьют. Не хотят пить, хотят правду знать.

— Скажите, отчего оно так: миллионы недоедают, а десяток жиреет? В хуторе амбары от хлеба трещат, а в слободе с голода детки пищат. Как оно в библии об этом сказано?

— Братья! К вам обращаюсь! Забудьте раздоры!

А тут, как на грех, Тягниряднодосебе неустанно колотит и колотит в дверь.

Винник и сюда и туда — вопит, проклятый. Не сдержав гнева, крикнул в дверную щель:

— Чего ты грохочешь? Чего ты бубнишь? Чтоб у тебя язык отнялся! Разве не слышишь — в молельне бунт?

7

В риге заседали только зажиточные, крепкие хозяева.

Держа в руках палки, советовались, шумели:

— Земство не в состоянии помочь, будем католиков просить хозяйские земли спасать…

Как только земский верховода Симон Белена стал ногой на дышло, шум в риге стих. Хозяева смолкли и благоговейно сняли смушковые шапки.

Терешко Тягниряднодосебе и Микиша Винник воздержались, овечьих шапок не сняли. Свой протест они сформулировали просто и ясно: «Откуда он, сукин сын, на нашу голову взялся? Такие прибыли норовит отхватить!»

Собрание в широкой риге разделилось на различные хлеборобские группировки и корпорации. На арбе слева расположилась первая опора земской программы «Аграрно-степной союз». Ее лидер Кирилл Тугокопылый на возу чванливо оттопырил губы: первым пропихиваюсь в сватья хуторской коалиции.

На другой арбе примостился «Просветительно-лесной филиал». Вожак филиала, кругленький, полненький Варивон Кирпатый среда присутствующих выгодно отличался высокими полномочиями. На его плечи возложили духовную миссию: реорганизовать хуторской церковный синклит, палкой загнать распроклятых экзархистов в светлое автокефальное лоно.

Отдельно на свежем сене сидела нейтральная троица сахарозаводчиков.

К нейтральным записался и бывший волостной старшина Мусий Нетесаный. И ему в риге нашли государственную работу — поручили персонально охранять земского деятеля.

Свои новые функции Нетесаный честно исполнял. Держал в руках длинную дубину и зорко наблюдал: все ли присутствующие дышат лояльно?

Словом, бдительный охранник даром хлеба не ел. Войдя в роль, он уже дважды намекнул осиротевшей штунде: «Кайтесь! Переходите в нашу веру! Тяните первачок!»

Тягниряднодосебе сигналов правительственной дубинки не понял и тихонько шепнул своему советчику:

— Микиша, ты понимаешь, о чем вот то мурло разглагольствует?

Винник лучше понимал жесты сурового охранника.

— Оно требует залить сухую глотку… — доложил.

Старообрядец подумал-подумал и коротко бросил Виннику:

— Глаголь! Черт с тобой! Промочим! Гони деньги!

Нетесаный не поленился, черкнул короткую записочку:

«Вашу руку, дорогие союзники! Валюты хватит. Сегодня конфисковал два горшка керенок. Будут и гривны… Печатают… Рад вожаку доложить: внутрисоюзный кризис преодолен…»

8

Вожак тем временем дошел до основных пунктов земской программы.

Территорию хутора Тихие Копылы и его окрестности объявить неприкосновенными.

Носить иностранные головные уборы — кепки, картузы, шляпы, шапки-ушанки и фетровые шляпки — в хуторе и его окрестностях не рекомендовать. Вышеуказанные головные уборы не свойственны хуторскому духу и неприятно унижают достоинство степенных хуторян.

Брюки перекроить, узенькие штанины заменить широкими. Мотню опустить до колен. Узенькая мотня нивелирует самобытные обычаи и сводит на нет старинную этнографию.

Женщинам наряжаться в разноцветные очипки[9]: молодым — зелененькие, в среднем возрасте — красненькие, старухам — черненькие. Корсеты ввести тугой конструкции. Пусть хуторские женщины, туго затянутые в талии, выходят в высший ряд — шляхетно-степной.

Тягниряднодосебе наклонился к вожаку «Просветительно-лесного филиала»:

— Кого мы выбираем? Это же земский проходимец! Что он мелет? Зачем нам затянутые или незатянутые талии? Лишь бы покорно сгибались… Земля как? Винокурни, пруды, мельницы?..

Неусыпное охранительное око люто помахало дубиной на дерзкого старообрядца, а молчаливый Варивон Кирпатый скороговоркой заговорил:

— Убирайтесь! Не болтайте черт знает что! Пусть нас сам черт ведет, лишь бы наша взяла. Не стройте дурачка, слушайте дальше!

Привезенная на тарантасе земская программа своей концовкой порадовала и старообрядческую душу.

— Уважаемые хозяева, поздравляю вас с победой! — сказал Симон Белена. — Благоденство! Собственность остается священной и неприкосновенной!

В риге поднялся невероятный крик. Все галдели:

— Веди нас! Слава! Да здравствует неприкосновенность!

Варивон Кирпатый, стоя на возу, предложил спеть новый гимн: «Неужели, неужели наша не возьмет…»

9

Аграрную бурную радость неожиданно омрачила неприятная обструкция: Тягниряднодосебе подвел.