Министерство наивысшего счастья

Самый молодой из солдат, С. Муругесан, почти мальчик, никогда не бывал на таком холоде, никогда не видел снега и не переставал удивляться колечкам пара, вылетавшего из его рта. «Смотрите! — обратился он к своим товарищам, когда впервые заступил в патруль, и, сложив два пальца, поднес их к губам, словно держа воображаемую сигарету и выдыхая синеватый дым. — Бесплатная сигарета!» Заиндевелая улыбка сорвалась с его темного лица и растворилась в воздухе, растаяв от раздражения товарищей. «Давай, давай, Раджиникант, — сказал они ему, — можешь на радостях выкурить целую пачку. Спеши, сигареты хороши, только пока они не оторвали тебе голову».

Они.

Они на самом деле добрались и до него. Бронированный джип, в котором он ехал по шоссе, подорвался на мине у въезда в Купвару. Он и еще двое солдат истекли кровью и умерли на обочине дороги.

Тело его уложили в гроб и доставили семье, в деревню Тханджавур, в район Тамил-Наду, вместе с DVD-диском с документальным фильмом «Сага о несказанной доблести», поставленным майором Раджу и снятым министерством обороны. С. Муругесана в этом фильме не было, но семья думала, что был, потому что они так и не увидели этого фильма — у них просто не было видеоплеера.

Деревенские ванийяры (они не были неприкасаемыми) не разрешили пронести тело С. Муругесана (который неприкасаемым был) мимо своих домов на кремацию. Похоронной процессии пришлось сделать изрядный крюк дорогой, которая вела к отдельному крематорию для неприкасаемых, расположенному рядом с деревенской мусорной свалкой.

Будучи в Кашмире, С. Муругесан втайне радовался одной вещи — тому, как белокожие кашмирцы издевательски насмехались над индийскими солдатами, дразня их за темную кожу и называя «чамар-насл» — чамарским отродьем. Его забавляла ярость, какую вызывало это прозвище у солдат, считавших себя представителями высших каст и обзывавших чамаром его, С. Муругесана. Этим прозвищем уроженцы Северной Индии обычно называют далитов, независимо от того, к какой именно касте они принадлежат. Кашмир был одним из немногих мест, где белокожие были в подчинении у темнокожих. Этот позор был проявлением некой извращенной справедливости.

Для того чтобы увековечить доблесть С. Муругесана, армия за свой счет установила цементный монумент Сипаю С. Муругесану — в солдатской форме и с винтовкой на плече — у въезда в деревню. Молодая вдова, проходя мимо статуи с ребенком на руках (девочке было полгода, когда погиб ее отец), каждый раз махала статуе рукой и говорила ребенку: «Аппа». Младенец беззубо улыбался, махал статуе, подражая матери, и лепетал: «Аппаппаппаппаппа».

Не всем в деревне, однако, нравился памятник неприкасаемому у въезда на главную улицу. Особенно не нравилось то, что неприкасаемый был изваян с оружием. Это могло зародить в головах неприкасаемых опасные идеи. Через три недели после установления статуи винтовка исчезла с плеча Сипая С. Муругесана. Семья попыталась подать жалобу, но в полиции отказались даже зарегистрировать заявление под тем предлогом, что винтовка могла рассыпаться из-за плохого качества бетона — действительно, бетон был плохим сплошь и рядом — и поэтому обвинять в этом было некого. Прошел еще месяц, и статуя лишилась обеих рук. В полиции снова отказались регистрировать заявление, но на этот раз полицейские не снизошли до объяснений и только гнусно и понимающе посмеивались. Через две недели после ампутации кистей статуе С. Муругесана отбили голову. Население возмутилось. Люди из соседних деревень, принадлежавшие к той же касте, организовали протест. Несколько десятков человек начали голодовку у подножия статуи. Местный суд пообещал создать комиссию для разбора этого случая, а до принятия решения постановил оставить все как есть. Голодовка была прекращена, но комиссию так и не создали.

В некоторых странах некоторые солдаты погибают дважды.

Безголовая статуя так и осталась стоять у въезда в деревню. Несмотря на то, что она уже даже отдаленно не напоминала человека, которого была призвана увековечить, она стала более достоверной эмблемой времени, нежели в своем первоначальном виде.

Дочка С. Муругесана продолжала махть ручкой статуе:

— Аппаппаппаппа…

Война, набирая силу, продолжалась, и кладбища стали в Кашмирской долине такими же непременными элементами пейзажа, как многоэтажные парковки в благополучных городах равнин. Когда кладбища переполнялись, могилы делали двухэтажными, как автобусы, некогда возившие туристов по Сринагару от Лал-Чуока до Бульвара.