Минная гавань

— Дядя Захар! — обрадованно крикнул мальчик, сползая на животе с камня. — А где папа?

— Там… — неопределенно ответил Захар. — А мама где?

— Дома.

— Пошли, — и протянул мальчику руку.

— А папа? — упрямился он. — Я хочу его подождать.

— Я все тебе объясню. Пожалуйста, идем, — говорил Захар, увлекая Кирюшку за собой, — будь умником.

Они пошли в город. Кирюшка поминутно оборачивался: не нагоняет ли их отец?..

— А знаете, мы сегодня уезжаем, — говорил мальчик. — Вы придете нас провожать?

Захар что-то невнятно отвечал ему, а сам все время думал о том, что и как должен сказать Ирине… Это был самый трудный, нестерпимо мучительный в его жизни путь, который приходилось когда-либо преодолевать.

От Ирины Захар вышел будто в бреду, болела голова, во рту пересохло, Он оставался с ней до тех пор, пока у нее не прошел обморок. К тому времени пришла жена замполита Галина Неткачева, а следом за ней появилась и жена комбрига, Светлана Яковлевна, — особа строгая и распорядительная, посчитавшая дальнейшее присутствие в квартире Захара Ледорубова неуместным.

Ледорубов как потерянный брел по улице, не отвечая на приветствия встречных моряков. Перед глазами все еще стояло подурневшее от невыплаканных слез, будто лишенное признаков жизни, лицо Ирины… и Кирюшкины глаза, испуганные и доверчивые. Мальчик, видимо, никак не мог еще осознать, что произошло. Ему не верилось, что отец больше никогда не придет: ведь билеты куплены и вещи собраны давно, чтобы сегодня вечером ехать всем вместе в большой и красивый город, о котором отец так много ему рассказывал…

Придя домой, Захар бросился на койку и долго лежал без движения. В голове вращался какой-то безалаберный, дикий калейдоскоп мыслей. Снова и снова перебирал он в памяти вариант за вариантом. Была ли возможность избежать трагического происшествия? Что это — нелепая случайность, роковое невезение?..

Что он, Захар, мог этому противопоставить?..

11

Время шло, медленно зарубцовывалась рана в душе у Ледорубова. В командирской каюте, куда он теперь перебрался, все напоминало о погибшем товарище. Он опускался в кресло и думал о том, что совсем недавно в нем сидел Семен. Брал с полки потрепанную подшивку инструкций — и казалось, что каждая ее страничка хранит еще тепло рук прежнего хозяина этой каюты. Теперь он жил не только своей, но и как бы Семеновой жизнью, продолжая начатое, завершая недоделанное.

Как-то вечером к Ледорубову заглянул механик Зубцов — наглаженный, благоухающий одеколоном и беззаботно улыбающийся.

— Что такой грустный, Захар Никитич? — спросил он.

— Так, — нехотя отвечал Захар, — дурной сон в прошлую пятницу привиделся…

— Это в такой-то день? — удивился механик. — Да не может быть! — Он громко и искренне захохотал, стараясь развеселить командира.

— Ну, хватит, — не совсем вежливо оборвал его Захар. — Тебе что-нибудь нужно?

— Прошу «добро» на берег.

— Свободен, — согласился Захар. — Только завтра не забудь вспомнить, что заступаешь дежурным по живучести.

— Как можно? Это же святая святых… — И предложил: — Послушай, старшой, а не пойти ли нам вдвоем? Все же веселее будет.

— Куда?

— Как куда?.. Конечно же в «Приморский». После получки туда ведут все дороги.

«Иди-ка ты со своим кабаком!.. — зло выплеснулось в душе Захара. Но потом его словно кто подтолкнул: — А почему бы и нет? Послушаю музыку, немного развеюсь. А кроме всего прочего, надо же и Семена помянуть…»

Захар оделся, и они вдвоем отправились в город. Механик, видимо, был очень доволен, что Ледорубов решил в этот вечер составить ему компанию. Зубцов без умолку что-то рассказывал, похохатывал, то и дело трогал Ледорубова за локоть, как бы удостоверяясь, слушают его или нет. Захар из вежливости улыбался, машинально кивал, а сам никак не мог отделаться от своих дум.

Они вошли в просторный вестибюль ресторана. Сняв шинели, начали причесываться перед высоким, в старомодной бронзовой оправе зеркалом. На втором этаже, куда вела широкая, застланная ковровой дорожкой лестница, слышалась музыка, разноголосый говор. Привычная суета праздного времяпрепровождения.

Когда-то давно ресторанная жизнь представлялась Захару исполненной таинств светских развлечений: музыка, красивые женщины, вино… Будто сам он мог стать на какое-то время главным действующим лицом романтического кинофильма. Но все это было давно, еще в пору лейтенантской юности, когда так беззаботно жилось и так легко мечталось. А теперь Захар поднимался по лестнице в зал с ощущением равнодушия и скуки, потому что наперед знал сюжет предстоящего «фильма»: всего лишь приличный ужин да бутылка хорошего вина.

В просторном салоне царил интригующий полумрак, на столах горели свечи. По потолку и стенам двигались тени, словно совершался какой-то таинственный обряд.

— У них что, пробки перегорели? — спросил Захар, с иронией скривив губы.

— По средам здесь так называемый вечер свечей, — пояснил Саша Зубцов. — Полный интим, стопроцентная гармония, когда никто не разберет, какой печатью помечено лицо понравившейся тебе женщины и сколько ей лет. Завсегдатаев это устраивает.