Минни (СИ)

— О, да, — Драко ухмыльнулся. — Я держал их на тот случай, если он не снимет чары неприкосновенности. Я говорил, что не отступлюсь, и я сдержал своё слово. В чём дело, Гермиона? Вспоминаешь свои оргазмы?

Девушку затошнило от ужасных мыслей, которые чередой пронеслись в голове.

«Драко всегда получает то, что хочет».

«— Твой сын…

— Потом».

«Закрой глаза… Поласкай меня…»

«Ягодка. Ягодка. ЯГОДКА!»

— Ты так трогательно всхлипываешь, когда кончаешь, — продолжал он издеваться. — А твой ротик… Ммм!

Гермиона постепенно осознавала всю подлость и чудовищность этого обмана.

«Предала себя… Предала Люциуса…»

Девушка чувствовала, как её трясёт от боли и гнева. В груди горело жидкое пламя. Красная пелена застила глаза, и уютная гостиная стала похожа на Рождественский зал из сказки «Щелкунчик», когда настала ночь и балом правили чудовища.

— Ты подонок… Я убью тебя, Малфой! — страшным шёпотом пообещала она, впервые в жизни желая по-настоящему убить.

— Валяй! — в его голосе кроме злости теперь звучала и обида, но Гермиона этого не замечала. — Но учти, я был с тобой ласков. И не стану щадить тебя, если хоть одно заклятие…

— Круцио!

— Протего!

Их отбросило друг от друга, и в следующее мгновение оба приняли боевые стойки.

— Ступефай!

— Инкарцеро!

Стенка секретера громко треснула от угодившего заклинания, бумаги, подхваченные вихрем, разлетелись по всей гостиной. Воздух заискрил от магии, переполнявшей его. Гермиона оскалилась. Хотелось сделать ему больно, больно! БОЛЬНО!

— Сектумсемпра!

— Протего!

— Редукто!

— Эверте статум!

Девушка поднялась из-за располовиненного кресла, держась за спинку и не замечая, как по щеке стекает кровь.

Драко, в разодранной рубашке, пошатываясь, едко бросил:

— Что, думала одолеть ученика Тёмного Лорда?

— Инсендио!

— Агуаменти!

— Пиро!

— Рефлекто!

Гостиную заволокло дымом. Удушливо пахло гарью и палёной обивкой. По шторам вверх ползли жёлтые языки пламени. Тлела ёлка, лопалась разноцветная мишура на ветках.

Драко рявкнул:

— Мне надоела эта мышиная возня!

Отразив Петрификус Тоталус, он просто направил палочку в пол. Половицы вдруг ожили и заскользили под ногами. Очередное заклинание угодило в потолок, и на белой глади расползлась паутина трещин. Гермиона, потеряв равновесие, вскрикнула и рухнула на спину.

— Экспеллиармус! Инкарцеро!

Малфой отбросил её палочку куда-то за спину и погасил пожар. Но даже извиваясь в своих путах, Гермиона видела, что пламя в его глазах разгоралось только сильнее. Он призвал витой шнур от портьеры и крепко связал ей запястья, а затем отменил заклятие. Девушка забилась, не желая признавать своё поражение.

— Ненавижу! Ненавижу!

— Диффиндо! Как приятно видеть тебя у своих ног, Грейнджер! Слабая, побеждённая…

Заклинание разделило платье и бельё надвое, только чулки уцелели, и теперь Гермиона лежала перед парнем полуобнажённая. Она отбивалась так яростно, что путы больно врезались в кожу. Драко улёгся на неё, сжав бёдра пальцами и покусывая шею.

— Не надо… Не смей! Остановись! Ты не в себе!

— Что ты так нервничаешь, Гермиона? — он накрыл ладонью грудь и принялся мять её. — В прошлый раз тебе понравилось, ты так стонала…

Девушка искала способы остановить его и не находила.

Но она знала, как причинить Драко боль за всё, что он натворил, и выпалила:

— Потому что я была с ним, а не с тобой! Это его я целовала, а не тебя!

В то же мгновение Малфой так сдавил её грудь, что она взвизгнула.

Он сунул руку ей между ног и прошипел в лицо:

— Больше ни слова о нём, поняла?! Я ещё получу то, что он у меня отнял! Ревирго! *

Гермиона снова задёргалась и вскрикнула: промежность обожгло, там пульсировало какое-то чуждое тепло. Будто на краю сознания она услышала, как вжикнула молния. А потом он приставил к лону член и стал протискиваться внутрь, разрывая восстановленную преграду.

Девушка просто не могла поверить, что это происходит с ней.

Задыхаясь от боли, она бросила свой последний козырь:

— Ты ведь говорил, что любишь меня, помнишь? Как ты можешь творить такое, если любишь на самом деле?!

Малфой остановился на мгновение, глядя ей в глаза, словно надеясь отыскать там какой-то намёк на взаимность.

— Потому и могу.

Хуже всего было то, что она понимала: Драко искренен. Он действительно считает, что любит её какой-то странной одержимой любовью.

— Пощади меня! — взмолилась она. — Не надо!

— Ты не пощадила меня, когда выбрала его! Я должен был быть с тобой тогда! — рыкнул Малфой и сильно двинул бёдрами.

Гермиона закричала от боли. Она изворачивалась, но он крепко вцепился в её плечи и вонзался, стремясь проникнуть глубже. Из-за пелены слёз очертания насильника размывались, горячие дорожки стекали к вискам.

Девушка прикусила губу, чтобы не показать ему своих чувств, но Драко сжал пальцами её подбородок и дёрнул вверх:

— Кричи!

Гермиона отвернулась, чувствуя, как его член ходит в ней всё быстрее.

— Кричи, сучка!