Минос, царь Крита (СИ)

— Не тревожься, Ариадна. Не оставляй своих трудов. Я рад видеть тебя у ткацкого стана. Коли ты принялась за обычные дела, смею надеяться, что вскоре в твоем сердце восстановится былой покой.

— О, благодарю тебя!

Ариадна с видимым облегчением снова занялась своей работой. Так было всегда, когда на сердце моей дочери было тревожно. Хитрые переплетения нитей приводили в порядок ее помыслы, умеряли гнев и волнения.

Я взмахом руки приказал служанкам оставить нас наедине, подошел к креслу и опустился в него. Сейчас мне было хорошо видно сосредоточенное лицо дочери — нахмуренные брови, упрямо поджатые губы.

— Неужели ты чувствовал, что я вернусь? — пробормотала Ариадна, не отрываясь от своего занятия.

— Почему ты так решила?

— К моему полотну никто не прикасался, — горько усмехнулась она.

— Просто я забыл распорядиться, а служанки, видимо, не решились ничего трогать в твоих покоях без моего позволения. Я не думал, что вновь увижу тебя. Еще меньше ждал, что увижу вот так. И хвала Дионису, что он помог тебе вернуться.

— Хвала всеблагому богу! — истово отозвалась Ариадна. — Он и тебе открылся?

— Да.

Значит, она знала, кто спас ей жизнь.

Мы снова замолчали. Я никак не мог приступить к разговору о грядущем замужестве. Хотелось узнать, что у нее на сердце.

— Ты выглядишь суровой и озабоченной… Былое все еще гнетет тебя?

Ариадна отрицательно покачала головой, взяла челнок с нитью другого цвета.

— Мне довольно знать, что ты отомстишь за унижение, пережитое нами. Тебе ведомо, отец: никогда не заботили меня войны и сборы даней. Мое дело — дворец и мир в доме моем. А во дворце многое изменилось, — в голосе дочери я уловил слабые признаки раздражения. — Меня не было всего дюжину дней, а Катрей уже все забрал в свои руки.

Я рассмеялся:

— О, царевна, не успела ты прийти в себя после долгого и опасного пути, а уже свиделась со своими "глазами и ушами" и обеспокоилась моей судьбой! Поверь, у тебя нет причин винить Катрея, — успокоил я ее. — Разве не берет он то, что ему принадлежит по праву?

— Или ты уже умер?! — вспылила Ариадна. — Повсюду шепчутся, что ты постарел, что пора передать корону молодому анакту, что ты нерешителен и страшишься Афин, потому не стал преследовать Тесея! А теперь, когда я вернулась…

Она яростно сдвинула брови, но так и не отвлеклась от своего рукоделия, продолжая раздраженно подбивать нитки.

— …Катрей недоволен, что ты не покарал меня за предательство!

Голос ее дрогнул, и она, закусив губу, сделала вид, что ничто не волнует ее больше ткацкого стана, потом продолжила тихо и печально:

— Хотя, как еще можно назвать мой поступок?! — она смахнула набежавшую слезу. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Ариадна не любит выказывать свою слабость — еще больше, чем я.

— Бедное дитя мое, — вздохнул я. — Ты просто выполнила то, что велели боги! Не терзай свое сердце, и запомни: я не страшусь шепота за спиной! И тебе не стоит думать об этом, чего бы ни надувала в людские уши безмозглая Осса-Молва, особенно сейчас.

Ариадна передернула плечами и не ответила.

— Ты ведь решила держаться так, словно ничего не произошло? И я не мог бы дать тебе более мудрого совета, царевна! Твердо иди своим путем и помни: моя любовь не оставит тебя, и, доколе в силах моих, я позабочусь о твоей защите.

Ариадна кинула уток, вздохнула, все еще не глядя на меня.

— Боюсь, у меня не хватит сил, отец…

Я подошел к дочери, обнял ее.

— Хватит, дитя мое. Ведь ты — дочь Миноса, Критского Паука.

Ариадна грустно усмехнулась, спрятала лицо у меня на груди.

— Я виновата перед тобой, отец… — прошептала она. — Мне кажется, я убила тебя. Долгие годы я заботилась о твоей жизни, и поверь: не смятенный дух говорит мне пустое! Я чую вонь измены, хотя покуда не вижу, откуда идет этот смрад. Во дворце умышляется зло против тебя!!!

— Пустое, Ариадна, — ласково произнес я.

— Ты не хочешь слушать меня, отец!!! — с отчаянием выкрикнула Ариадна и все-таки разрыдалась.

Я обнял ее, поглаживая по вздрагивающим плечам и волосам:

— Дитя мое, перестань мучить себя страхами и подозрениями, не терзайся угрызениями совести. Не о моей судьбе надлежит тебе думать сейчас, а о собственной.

— Отец! — воскликнула Ариадна, и в голосе ее послышались слезы. — Не разрывай мне сердце! Это невыносимо — вспоминать о том позоре, которым я сама покрыла себя!!! И…

— И о любимом, который тебя покинул? — докончил я.

— Как ты бываешь жесток… — простонала Ариадна, утыкаясь лицом в мою грудь.

— Ариадна, — ласково произнес я, — ты не сможешь залечить эту рану, пытаясь не думать о ней и ища забвения в пустых дворцовых заботах. Мне ли не знать?! Разве не покидал меня тот, кто мне дороже всех на свете? Разве не терзался я мыслями о том, в чем моя вина, почему я не удержал своего возлюбленного?

Ариадна перестала всхлипывать.

— Да, я забыла… наши судьбы похожи. Ведь тебя тоже бросил тот, кого ты любишь? Что же, может, и мне стоит идти теми путями, что проторены моим отцом. И как ты пережил этот позор?