Минус четыре по Цельсию (СИ)

Потому что олимпиада – это вам не чемпионат континента, или даже мира. Медали там и правда, не золотые, а позолоченные. Но олимпийским чемпионом ты либо становишься, либо нет. Второго места на олимпийском старте не существует. Как минимум, в моем понимании.

 

- Не хочу, не хочу, не хочу!.. – Анька решительно упирает ладони в бока и надувает губки.

В своей рыжей лисьей шубке и кроличьей шапке она похожа на рассерженного колобка на тонких ножках.

Я в отчаянии опускаю руки.

- Да что же это такое? Что тебе не предложи, ты все не хочешь.

- Не хочу, - упрямо трясет она головой. – В твоем этом небоскребе холодно, грязно, нет воды, нечего есть и вообще… полнейшая антисанитария.

- Да ты там не была уже полгода почти, - пытаюсь ее вразумить, - может там как раз тепло, сухо и комфортно.

- С чего бы это? – насмешливо хмыкает Анька. – Неужто ремонт сделал?

- А если и сделал?

- Нет, что, серьезно, что ли?

Ее симпатичная мордашка из капризной превращается в заинтересованную.

- Хотел, чтобы это был сюрприз, - произношу я, разглядывая свои ногти. – Ну, раз ты не хочешь…

- Хочу-хочу! – подпрыгивает Анька. - Поехали сейчас же!

- Хочу-не хочу, поеду-не поеду, - брюзгливо тяну я, не двигаясь с места, - ты сама не знаешь, что ты хочешь…

Анька фыркает и, достав телефон, тычет несколько раз пальчиком в экран.

- Я такси вызвала, поехали давай, ну Сережка-а-а!..

- Ну не знаю…

- Вот ведь противный…

Она обхватывает руками мою голову и целует в губы и в нос.

- Ну ладно… - милостиво соглашаюсь я. – Поехали.

- И что за мужики пошли, - возмущается Анька, - пока не соблазнишь, ни на что не соглашаются.

Ловлю ее за талию и пытаюсь защекотать. Куда там. Шуба плотная и скользкая. Анька хохочет и вырывается.

- Поехали…

Тулим по вечернему городу в Москва-сити. В мою обновленную квартиру. Которую, в начале осени, я все же решился привести в порядок. Жизнь у Нинель начинала тяготить, и мне ничего не оставалось, как попросить все того же неизменного и вездесущего Лешу Жигудина помочь с ремонтом. И Леша, как всегда, помог. Два месяца какие-то недовольные дядьки в прокуренных костюмах морочили мне голову различными планами, чертежами, сметами и прочей дребеденью, в которой я ничего не понимал и не хотел понимать. В конце концов, сдавшись, я натравил на них Нинель, просто попросил ее как-то вечером спасти меня, по-родственному, от того болота, в которое я сам себя втянул. Поругавшись и поворчав на меня за самодеятельность («Раньше не мог сказать, олух…»), она взяла дело в свои руки, и к декабрю я уже смог, наконец, сказать, что у меня, великовозрастного, появилось собственное жилье. Спасибо спонсорам и тренерам… Кстати, оплатил я все сам, из своих денег, хотя Нинель и порывалась было где-то что-то мне в карман подсунуть. Но, как своевременно я в ней любящую мамочку включил, так вовремя и выключил, сказав, что уж на всякие там трубы с цементом мне хватит.

Тем не менее, в силу своей бытовой лености и привычки жить в комфорте, на всем готовом, я как-то не торопился окончательно съезжать с Рублевки, уговаривая себя пожить у матери еще недельку, ну может две, ну до Нового года, ну вот до весны… Нинель посмеивалась, но меня не прогоняла, наверное, ей было спокойнее, когда я был под боком, на контроле и не шлялся где-попало.

И все же, жить мне хотелось самому. И я решил, что после олимпиады уж точно перееду к себе. И может быть даже…

- Ухтыш-ка, классно-то как!

Анька обалдевшими глазами смотрит на возникшее вдруг в неярком приглушенном свете аккуратное, продуманное, сверкающее новизной и хайтеком великолепие.

- Нравится? – интересуюсь.

- Очень, - кивает она, сбрасывая шубку на диван и прохаживаясь вдоль огромных окон. – Другое дело совсем. Не то что было…

- Лампочка в туалете есть, я проверял…

- Ну прям… подготовился.

Подхожу к ней сзади. Обнимаю. Вижу в отражении на стекле, как она улыбается, закрыв глаза.

- Останешься со мной?

Она поводит плечами, устраиваясь поудобнее в моих объятьях.

- Насовсем?

- Да.

- Буду есть из твоего холодильника…

- Да пожалуйста…

- Э-э-э… Писать в твой туалет…

- Бога ради.

- Разбрасывать свои волосы по твоей ванной…

- У самого та же проблема, - вздыхаю.

- Измажу косметикой зеркало, займу половину шкафа… развешу трусики сохнуть после стирки…

Не отвечаю. Прижимаю ее к себе крепче. Целую в шейку.

- Я тебя люблю, - шепчу ей на ушко.

Анька смеется. Потом вдруг отстраняется.

- Ничего не получится, Ланской, - с деланной серьезностью заявляет она.

- И почему же?

- У меня нет очень важного предмета, - скороговоркой щебечет она. - У меня нет зубной щетки. Если мужчина серьезно относится к женщине, он первым делом просто обязан подарить ей зубную щетку…

Молча опускаю руку в карман и протягиваю ей новенькую, в упаковке, зубную щетку, которых две купил сегодня, без всякой мысли, просто забежав на обеде в магазин. Ну так совпало… Чистое везение…

Аня с удивленной улыбкой поворачивается ко мне.

- Сереж, ты что… Серьезно?..

- Совершенно серьезно, - киваю я.

- Боже мой, как романтично, - хихикает она, опуская глаза.

- Ты согласна?