Минус четыре по Цельсию (СИ)

- Сегодня ты занимаешься ОФП в зале, - произносит она, комкая в ладони листок из блокнота, на котором еще мгновение назад что-то писала.

Дядя Ваня запинается на полуслове, как будто его выключили.

- Нинель Вахтанговна, - я сглатываю застрявший в горле комок, - я могу попробовать еще раз…

- Конечно, можешь, - кончики ее тонких губ на прекрасном лице слегка приподнимаются в подобии улыбки. – Только у тебя все равно ничего не получится.

Она смотрит на меня, как удав на кролика, и я, не выдерживая, отвожу взгляд.

- Иди, работай в зале, мальчик, - говорит она так тихо, что у меня ломит в ушах.

За все годы нашего знакомства Нинель Тамкладишвили, мой тренер, главный тренер нашей команды, лишь раз или два назвала меня по имени. Все больше по фамилии… И лишь в какие-то особые моменты она называла меня, как сейчас, мальчиком. И каждый раз, как это происходит, мне до рези в глазах хочется обнять ее и, уткнувшись носом в воротник ее неизменного пальто, задыхаясь от рыданий, рассказывать, рассказывать ей все о себе, о своей жизни, о своих переживаниях… Как маме, которой у меня никогда не было.

- Скажи Тане с Аней, что я жду их, - добавила она обычным голосом, снова погружаясь в свои записи.

Это было все. Во всяком случае, на данный момент. Что-то доказывать, а тем более своевольничать, кривляясь на льду, в нашем коллективе было не принято.

Проигнорировав открытую Артуром калитку, я по хоккейному перемахиваю через бортик и, нацепив чехлы на лезвия, не оборачиваясь, топаю в раздевалку.

В коридоре, как всегда, толпятся ребята и девчонки из нашей команды. Хотя, командой нас можно назвать довольно условно. В основном у всех разные тренера и хореографы, не говоря уже о направлении катания. Объединяет же нас только место тренировок – спортивный комплекс «Зеркальный» и в нем - принадлежащая Нинель школа, в которой она милостиво разрешает работать не только своим сотрудникам и спортсменам, но и кому угодно другому, если ты хоть что-то из себя представляешь в спорте. Ну, или платишь много, хотя таких среди нас почти нет. Тем не менее, по всей стране нас знают, как «Группу Тамкладишвили», а за глаза называют – «зеркалятами». Сама же Нинель тренирует лишь шестерых девчонок, самых перспективных. И одного мальчика. Меня…

- Как там Вахавна, в образе?

Стоило мне сесть на скамейку и начать развязывать коньки, как надо мной тут же нависают наши мелкие девчонки.

- Нормально, - отмахиваюсь я, мстительно пропуская мимо ушей фамильярное прозвище тренера, за которое, в иное время, мог бы и по заднице отвесить. - Бывало и хуже.

Они хихикают, перешептываясь и пихая друг-дружку локтями.

- А ну брысь отсюда, мелюзга, - прикрикиваю я на них, и они, обезьяньей стайкой, тут же разбегаются по сторонам.

Усмехаюсь. Хорошо быть взрослым. Иногда.

Засунув коньки в шкафчик, переобуваюсь в кроссовки и иду в наш маленький спортивный зал выполнять наложенную на меня епитимью.

Этот зал вообще считается нашим личным – никто без особого разрешения не может им пользоваться, все занимаются в общем, большом зале. Здесь же разминаемся, тянемся и разучиваем хореографию только мы втроем.

Худенькая изящная Аня – черный хвост густых волос, сосредоточенное лицо и мечтательный взгляд голубых глаз – сидит на спортивном мате в растяжке, совершенно невероятным шпагатом распластавшись вдоль своих длиннющих ног. В сущности, в этом не было ничего особенного – мы все так умеем, но в ее исполнении это выглядит просто завораживающе.

Она все еще катается за юниорскую сборную, хотя рост и физические данные уже позволяют ей участвовать в соревнованиях для взрослых. Мне кажется это неправильным, но Нинель хладнокровно придерживает некоторых из нас среди молодняка, четко выверяя время и место, когда очередной «зеркаленок» должен выстрелить и подмять под себя взрослых лидеров. На мой взгляд, Аню уже на этот сезон можно было выпускать в сборную страны, но почему-то Нинель медлит. В любом случае через полгода ей придется переводить Аню из юниоров. Иначе, можно вообще не успеть.

- Привет! – она бросает в мою сторону легкую немного натянутую улыбку.

Я обхожу ее и усаживаюсь верхом на тренажер для укрепления спины, называемый «доской Евминова», а между нами – прокрустовым ложем.

- Вахавна хочет вас обеих видеть, - говорю я, потягиваясь.

- Подожду Таню… - она кивает, не поворачивая головы.

- Иди сейчас, - вкрадчиво советую я, - королева сегодня не в духе.

Аня, нахмурившись, смотрит в мою сторону, но, снова кивнув, поднимается, подтягивая шорты и застегивая куртку.

С коньками через плечо, она уже в дверях сталкивается с Таней, которая ракетой влетает в зал, распространяя вокруг себя шум и хаос.

- Вахавна рвет и мечет, - с порога заявляет она. – Иди, Анечка, первая, а то я ее боюсь.

И буквально выталкивает Аню в коридор.

- Так, где моя сумка?..

Я с деланной ленивостью поднимаюсь со своего «ложа» и, подойдя к двери, поворачиваю замок. Таня косится в мою сторону, продолжая перебирать свои вещи. Я подхожу к ней сзади и обнимаю за плечи.

- Нет…

- Да…