Минус четыре по Цельсию (СИ)

Танька разглядывает через лобовое стекло высоченную башню, сияющую в закатном солнце своими стеклянными гранями.

Я нерешительно барабаню пальцами по подлокотнику двери.

- Хочешь… приглашу тебя на… еще одну чашку кофе? - запинаясь спрашиваю я.

Таня улыбается и опускает глаза.

- Ты же знаешь, чего я на самом деле хочу… - произносит она.

У меня перехватывает дыхание, но Танька понимает мое молчание неправильно.

- После всего, что ты узнал… - качает головой она. – Неужели я все же тебе опротивела? Стала отвратительной?

Я качаю головой.

Как может быть отвратительной женщина, которую боготворишь и жаждешь всю без остатка, которая в ответ так любит, что в приступе ревности готова тебя убить?

- Ты счастлива с Женькой, Танюш? – снова спрашиваю я.

Она все понимает. До последнего взгляда. До последнего вздоха. До того самого безнадежного ощущения ужаса и отчаяния, от необходимости сделать выбор, в конце которого всегда боль, разочарование и тоска по несбывшейся мечте. Она понимает теперь, через что пришлось пройти мне…

Таня сидит, прижав ладони к лицу. Не плачет. Просто, как приговоренный к казни, смиряется со своей участью. Потому что ее выбор, как и мой, был сделан заранее и не нами…

- Я обещала Анечке… - шепчет она. – Обещала… Что у нее… У вас с ней… Не будет из-за меня проблем. Я поклялась ей здоровьем сына…

Таня опускает руки и сухим изумрудным взглядом смотрит мне прямо в душу.

- Я счастлива с Женькой, Серенький, - произносит она коротко и решительно. – Прости, но кофе мне сегодня больше не хочется…

Вот и все… Свалившийся с души камень больно придавил мою ногу…

Вылезаю из машины, захлопываю дверь и, помахав рукой моей рыжей мечте, делаю несколько шагов в сторону дома.

- Сережка!..

Оборачиваюсь.

Она стоит у водительской двери… Такая желанная, такая близкая. Самая любимая на свете…

Проклиная себя, свою жизнь и весь белый свет, несусь к ней, хватаю в объятья, покрываю поцелуями ее глаза и губы, зарываюсь ладонями и лицом в ее рыжие локоны. И мир замирает. Потому что в эти мгновения мы прощаемся навсегда с нашей любовью…

А на фоне белого капота ее автомобиля, в лобовом стекле, ярким пятном отражается подаренная мною алая роза…

 

- Ланской, руки твои на выезде почему плетьми висят? Едешь – болтаешься. Что это такое? Да не горбись ты, выпрями спину! Бурлаки на Волге какие-то… Резче, резче заход… Давай, пошел… Так… Опять криво-косо… Я не знаю просто… Сюда ко мне едь…

Нинель раздраженно швыряет перед собой какие-то бумажки и яростно, поджав губы, смотрит, как я качусь в ее сторону.

Прекрасно ее понимаю. Самому тошно…

- Объясни, пожалуйста, что происходит, - ее глаза буравят меня насквозь. – Ты вообще здесь? Или витаешь где-то… Простейшие элементы выполняешь на отвяжись, как будто тебя тут заставляют силой. В чем дело, я могу узнать? Ты в состоянии нормально работать, или тебя, как маленького, упрашивать нужно?

Мелко трясу головой, вытираю лоб салфеткой.

- Извините… - говорю. – Я сейчас соберусь и все сделаю…

Она внимательно смотрит на меня, потом качает головой и отворачивается.

- Соберись и сделай, - произносит она. – Весь комплекс элементов с самого начала. Давай. И без ошибок, пожалуйста.

Разворачиваюсь и еду на исходную. И тут же снова мысленно улетаю…

Меня выписывают с позитивным диагнозом, но выдают кучу рекомендаций, как тренироваться, какие нагрузки предпочтительны, а какие нежелательны. Главное, что, по мнению врачей, в операции на суставе необходимости нет, а значит сезон для меня не потерян. Это здорово…

Пишу Нинель. Ей первой…

«У меня все ок. Операция отменяется. С тебя контрольные, как договаривались.»

Она отвечает тут же.

«Позвони Озеровой. Имей, блядь, совесть. Она извелась вся.»

Как всегда, на фоне бремени страстей человеческих страдают самые любимые и беззащитные…

Набираю Анечку…

- Алло! Господи, как ты там?

- Здравствуй…

- Ланской, скотина, у тебя совесть есть? Только посмей мне сказать, что ты не смертельно болен…

- У меня все нормально. Жить буду…

- Слава богу… Как же я тебя ненавижу…

- Аннушка, фея моя…

- Иди к черту… Гад… - она всхлипывает. - О господи… Любимый мой, родной мой… Серенький… У меня уже слез не осталось…

- Прости… Я и правда скотина… Но тут столько всего… Приезжай сегодня вечером. Мне так нужно с тобой поговорить…

- Ты узнал?..

- Да… Почти… Все объясню дома… Танька все рассказала…

Аня нервно хмыкает.

- Но вы… не…

- Нет… Анечка, нет… Она помнит, что дала тебе слово… И я… На этот раз я… устоял…

- Ну ладно… - она облегченно вздыхает. - Я приеду…

Мне так и не удалось уговорить ее переехать ко мне жить… Она с готовностью остается со мной на ночь… Мы любим друг друга страстно и без остатка… Но утром она всегда уходит. Как будто не только не исключая, но нарочно оставляя возможность передумать. Себе… И мне.

И я понимаю, что ее волосы на полу, ее сохнущие кружевные трусики на вешалке и ее зубная щетка в стакане – это всего лишь иллюзия, имитация счастья, мечта, которой пока еще не суждено сбыться…