Минус четыре по Цельсию (СИ)

Она удивленно поднимает брови и смеется в кулачок.

- Извращенец…

Знала бы она, до какой степени. Даже сквозь запах конюшни, пота, сена и лошадиной сбруи, я отчетливо ощущаю аромат лаванды, исходящий от ее распущенных, растрепанных волос. И мазохистски хочу, чтобы этот аромат никуда не делся…

Зеленые холмы от горизонта до горизонта, а наверху огромное голубое небо с ватными комками облаков и жарким солнцем. Где-то вдалеке слышно тарахтение трактора и радостное лошадиное ржание – постояльцам фермы развозят еду…

- Сегодня, Серенький, ничего тебе не обломится, - сразу предупреждает меня Катя, появляясь из стойл, - дня три еще потерпеть придется. Так что, если ты ехал ради пистончика, то зря прокатился, - развратно хихикая добавляет она.

- Ты так говоришь, как будто мы с тобой только трахаться способны, - возмущаюсь я, - а простое общение – это уже не наш уровень.

Вместо ответа, она начинает медленно расстегивать пуговки на блузке, не сводя с меня блудливых глаз. Невольно ныряю взглядом в открывшуюся мне волнующую ложбинку.

- Э-э-э… Ладно, - произношу я, сглатывая слюну, - про три дня это была не шутка?

Катька смеется, прижимаясь ко мне совсем уже бессовестным образом.

- Когда там Анечка твоя из отпуска возвращается? - шепчет она мне в ухо. – Как думаешь, успеем?

- Да ну тебя, - отстраняюсь от нее. Но… Не нахожу в себе мужества убрать свою ладонь, которую уже успел расположить на ее аппетитной ягодице.

Коварная девчонка удовлетворенно потягивается, и с чувством выполненного долга выскальзывает из моих объятий.

- Возьми мой рюкзак, - кивает она в сторону стойла. – Там подстилка и термос с кофе. Хоть на травке поваляемся…

И вздыхает так, что, не случись всего до этого, я б от умиления расплакался…

Находим полянку на холме. Подальше от чужих глаз. Но ведем себя чинно и благородно. Без всяких глупостей. Это значит Катька лежит, опершись спиной о мой бок, а я поглаживаю ее, где могу дотянуться. И ни-ни – ничего больше.

- Что это за тетя у вас тут, - интересуюсь между прочим, - с внешностью гренадера и повадками сельской клуши?

Катя загадочно улыбается.

- Познакомился?

- Ну, как сказать, - пожимаю плечами я, - меня она, оказывается знает, а сама представиться не удосужилась…

- Эта тетя – моя бабушка, Серенький, - тихо произносит Катя.

- Ой… Прости… - неловко замираю, проклиная собственную грубость.

- Да ничего…

Катька ловит мою руку и прижимает к своему животу.

- Болит?

- Немного… Подержи так…

Я оставляю правую руку так, как она хочет, а левой глажу ее волосы, ушки и шею.

- Щекотно… - хихикает она, сжимаясь.

А ведь это все могло быть реальностью. Все это… И мне не нужно было бы…

- Семен Мирославович часто здесь бывает? - сдавленным голосом спрашиваю я.

Она замирает на мгновение, но тут же снова расслабляется. Не смотрит на меня. Кивает.

- Каждый раз, когда я здесь… Привозит, забирает…

- Сегодня?..

- Да, приедет через час…

- Твоя… бабушка от него не в восторге, - говорю я.

- Ксения… Валентиновна. Ее зовут Ксения Валентиновна…

Я киваю, принимая ее слова, как нежелание говорить дальше на тему Авера. Но Катя, подумав, откидывает голову и проводит ладонью по лицу.

- Я сама не в восторге… От всего этого…

Сам от себя не ожидая такого, вдруг взрываюсь.

- Катька, черт подери, что ты творишь? Зачем? На кой он тебе нужен? Ему сто лет, он женат…

- Ну и что? – флегматично пожимает плечами Катя, - я же за него замуж не собираюсь…

- Тогда зачем?..

Она вздыхает и опускает голову.

Иду в разнос. Потому что с удивлением понимаю, что она мне не безразлична.

- Прекращай это, слышишь? А то худо будет. Авер конкретно насолил и Вахавне, и Шубе… Если за него возьмутся и всплывешь ты…

- То что?

Она смотрит на меня, и я вижу, что у ее глаза, как стопочки, наполняются слезами.

- Господи, Ланской, откуда ты на мою голову взялся, - шепчет она, протягивая ко мне руку. – Когда ты рядом мне хочется разрыдаться… Или сначала заняться с тобой сексом… А потом, все равно, разрыдаться, в одиночестве…

Плотину прорывает, и две прозрачные капельки выкатываются из уголков ее глаз. Отвернувшись, она прижимает ладони к лицу.

Да что же это за проклятье-то такое! Почему они все вокруг только и делают, что ревут? Сажусь рядом, обнимаю ее за плечи и баюкаю как маленькую.

Катя шмыгает носом, смахивает слезы и прижимает головку к моей груди.

- Когда я сбежала от Артема, - говорит она, - мне вообще было все равно, куда идти, с кем быть… Все равно хуже бы уже не было… Он меня бил…

- О, Господи…

- Да. Я даже выступала с повязками на руках и ногах, мы их выдавали за травмы. А нужно было синяки и ссадины спрятать. Помнишь мою Харли Куин? Мне тогда макияж сделали классный, специально чтобы фингал под глазом закрасить…

Показательная Катькина программа, в которой она изображала полоумную подружку Джокера была на мой взгляд одним из лучших номеров того сезона, и уж точно самым лучшим ее выступлением на то время. Смотрелась она в нем просто великолепно… Кто же мог подумать, что вот так-то вот…

- И ты молчала?