Минута уцелевшей Вари

Начался ор, люди, будто обезумевшие, тянули руки к клеткам, пытались вылезти на сцену, чтобы дотронуться до кумиров, томно открывающих огромные, словно нарисованные, глаза с разноцветным ирисом. Толпу отгоняла подоспевшая армия охранников, нещадно побивая резиновыми палками особенно зарвавшихся. Варя взглянула на бабушку, и та хмуро покачала головой.

– Не поддайся магии, – одними губами прошептала она. – Будь осторожна. Это враги.

Три женские фигуры, облаченные в блестящие черные кожаные костюмы из жестоких фильмов про монстров, утыканные блестящими опасными шипами и иглами, с наручниками на тонких фарфоровых руках и ногах, с поводком на шее, будто у цепных псов, прихваченные намертво к железным прутьям, раскрашенные, и в самом деле, словно злобные куклы, со шрамами на лицах или дьявольскими клоунскими ухмылками, просыпались ото сна, сладко потягиваясь, не обращая внимания ни на обезумевших фанатов, ни на Гоблина, ни на жаждущую испробовать их силу свору небожителей, прильнувших к клеткам со стороны сцены.

У правой из трех на голове были заплетены розовые косы, ниспадающие по самые коленки, но вместо бантиков на концах волос висели черные засохшие розы, какие кладут на могилы.

В центре стояла девушка с острой скошенной челкой синих волос и гигантским синим ирокезом. Она проснулась первой, и неестественными, переливающимися всеми цветами радуги глазами стала злобно всматриваться в публику, обнажив белые фарфоровые зубы в ухмылке капризной куклы.

У третьей, с белыми как снег волосами, схваченными в два тугих пучка, на лице красовалась спокойная, но отчего-то вводящая в ужас улыбка зомби. Она тоже проснулась и, обведя помещение расширившимся зрачками, в которых отражался весь зал с обезумевшими людишками, весело улыбнулась.

Варя и Радмила Игоревна затаили дыхание, боясь пошевелиться от такой «ужасной гадкой красоты»…

Тем временем Гоблин ударил по клавишам, и зал взорвался какой-то невероятной красоты музыкой (слышались орган и скрипка), тут же разбитой звуками каких-то поломанных струн… Сердце то возвышалось, то глухо бросалось в пятки от таких перепадов, однако музыка удивительным образом действовала на фей. Они окончательно ожили, их рты, разрисованные так уродливо и гадко, растянулись в широких лучезарных улыбках, и, взмахнув огромными разноцветными ресницами, они принялись выдавать разнообразные па, то приседая, то вдруг взлетая и зависая в воздухе, нарушая все возможные законы физики.

Музыка руководила ими и залом, который забился в ускоряющемся ритме, где фоном, вдали, играли свирели и пели птицы.

Зрелище было завораживающее, возникало желание приблизиться и одновременно бежать от вида монстроподобных красавиц, которые накаляли зал своими призывными танцами, улыбками, брошенными воздушными поцелуями, за которыми бросались в драку, как за ценными подарками.

В какой-то момент тонкие фигуры в черном синхронно взлетели и повисли в клетке, из их глаз заструились световые лучи, как у монстров, сканирующие пространство, в поисках чего-то или кого-то… И Варя даже догадывалась, кого… А за их тонкими, хрупкими спинами распустились разноцветные, словно голограммы, крылья бабочек… на которых распустились неземной красоты глаза какого-то существа. Живые гигантские очи, моргая голографическими ресницами, смотрели откуда-то не из этой реальности. Нельзя было отвести взгляд от такой чудесной картины.

Музыка еще раз убыстрилась, крылья дрогнули и стали источать звездную пыль…

Судя по всему, именно за этим пришли все эти жаждущие, налезая друг на друга, загребая себе блестящие снежинки, творящие настоящие чудеса. Вдохнув их, люди с блаженным видом опускались на пол, засыпали в каком-то наслаждении, совершенно не чувствовали, как их пинали и дергали обезумевшие соратники.

Варя беззвучно ахнула, на нее тоже действовала магия этих существ. Это реально были живые феи, хоть и изуродованные каким-то злым художником. И даже понятно, каким… Гоблин со страстью отдавался своей музыке, лысая голова вся покрылась испариной от резких движений.

Звездная пыль от крыльев источала аромат райских цветов, влекла окунуться в их облако, сердце Вари отзывалось на этот призыв, казавшийся каким-то знакомым, желанным. По ее лицу текли слезы от переполнявших чувств. Ведь она видела, что феи не принадлежат себе, их разум находится под каким-то воздействием, их свободу сковывали клетка и ошейник, и на лбу, как и говорила паучиха, красовались тонкие блестящие проволочки с двумя кругляшками на висках, наверное, микросхемами, делающими их еще больше похожими на созданий не с этого света. Она хотела спасти их, успокоить, освободить, соединиться с их волшебством, подарить свое…

– Не блести… – прошипела бабушка в ухо Вари, когда почувствовала, что та готова разрыдаться от вида, возможно, последних оставшихся в живых фей. – Это не добрые эльфы.