Минута уцелевшей Вари

– Да, из-под купола выхода нет ни живым, ни мертвым. Вынуждены скапливаться здесь… кому-то везет – перерождаются в своих семьях, кому-то меньше – в чужих, кому совсем деваться некуда – в животных. Да только и тех и других все меньше среди нас становится. Давят нас со всех сторон! Поэтому вынуждены, несчастные, так бродить или заселяться в нелюдей… – Бабушка грустно посмотрела на ожиревших, покрасневших, очумелых, нетрезвых людей, веселящихся на последнем издыхании. И действительно, при близком рассмотрении от человека у них остались лишь руки и ноги с головой. Многие из них будто сошли с ума… так вели себя лишь безумные зомби из тех фантастических книг про ужасы из ада.

Варя прикусила губу. Всего лишь пару часов назад она ненавидела эту «серую убогую глупую массу»… Но теперь ее глаза, сердце видели причину одичания, настоящий ореол беды и отчаяния, который ощущала и она, он окружил горожан, пытающихся забыться в угаре праздника. Беда смотрела их одурманенными отупевшими взорами в поисках хоть какого-нибудь смысла существования. И они не находили, пытаясь залить, забить незаживающую рану. Нещадно обвиняли других в варварстве, разрывая себе сердце, корили себя в дикости и неразумности. Чувство вины давило могильной плитой сверху… но люди даже не догадывались, что на это дно им помогли опуститься, втянув в жестокие, лживые, недоступные пониманию игры, где проигравшими всегда оставались и будут оставаться только они сами.

– Очнись! – потрясла за руку Варю бабушка в тот момент, как девушку стало охватывать сострадание, готовое вот-вот вылиться в какое-нибудь волшебство. Один бесплотный дух даже засмотрелся на возникшее сияние, им никогда не виданное… но вдруг натолкнулся на черный взгляд паучихи, в секунду его слопавшей.

– Что вы сделали?! – обалдела Варя, не представляя, как именно расценивать происшествие. Как убийство? Но ведь привидение уже мертво?

– Говорят тебе, дурочка, нельзя! Никакого видимого волшебства! Через пятнадцать минут тут подъехала бы бригада бронированных машин в черном и на тряпочки нас порвала за твои поцелуйчики! – Радмила тащила Варю дальше, но та упиралась, разволновавшись за привидение. – Да все с ним в порядке! Нежели просто так шататься, пусть мне послужит… Ты ж не подпитала тетю ни кровиночкой! – съехидничала бабушка, уломав Варю идти дальше. А потом указала на какую-то девушку, с веселым хохотом поедавшую мороженое и одновременно посматривающую на симпатичного парня, задиристо разговаривавшего со своим товарищем, который еле стоял на ногах.

– А как?… – прочла мысли паучихи Варя.

– Дотронься до нее тихонечко, а себе «абракадабра» скажи, что ль! Раньше же получалось! – засмеялась Радмила Игоревна, припоминая сказочные команды новоиспеченной волшебницы, подчинившей себе опытную ведьму. – Это по первости, для начинающих, привороты да зелья требуются, а потом все вот здесь происходить будет, – и она дотронулась сначала до головы Вари, потом до грудины, а затем взяла обе руки девичьи, произнесла:

– Ты – зеркало. Сила в тебе хранится невиданная… Один лишь раз мне пришлось подобных тебе узреть. Не забудется такое никогда… Ну да скоро ты сама все увидишь… Шагай, революционерка. Да, смотри, без всполохов! – и решительно толкнула девчонку вперед.

Варя немного волновалась, но все прошло так, словно она проделывала это каждый день… Незаметное прикосновение – и легкий всполох, почти невидимый, тончайшим покрывалом накрыл незнакомку, подходившую по возрасту и типажу для ночных дискотек, а потом перекинулся на Варю, словно окутал шелковой фатой, оседая чужим духом и телом.

Почему-то от этого ощущения вместо удовольствия засосало под ложечкой и неприятный холодок пробежал по спине… Варя задумалась и поняла, в чем дело: теперь она знала о девушке все, а может быть, даже больше… Ведь странным образом, несмотря на внешнее самоуверенное поведение, приязнь к тому парню, что подшучивал над пьяным другом, каждую минуту своей жизни Оля Верещагина боялась… боялась всего: что выглядит смешной, некрасивой, неумной, бесталанной, бедной, простоватой, неухоженной… одни «не»! И неожиданно у Вари покатилась слеза по щеке от такого ужасающего, толкающего на необдуманные поступки внутреннего страха, руководившего почти всеми действиями незнакомой души.

И несмотря на внешнее различие: Оля представляла собой пример модницы с обложки, делающий из современных девушек одинаковых изможденных гламуром платиновых барби, – внутренне обе были ужасно напуганы перспективой мрачного прозябания в этом болоте, где им придется смириться с бытностью, похоронив юношеские надежды, уносившие совершенно в другие дали…

Варя осознала, что является отражением этой девушки, знает все потайные секретики, уловки, сказки, что рассказывает Оля себе на ночь, чтоб поутру попытаться улыбнуться новому дню, хотя особого повода для этого нет.

– Зерцало… – промолвила с придыханием бабушка, завидев превращение. – Ну а теперь и мне сбавь годки, деточка. А то тебя по малолетству, а меня по старости не пустят на дискотеку… Фейсконтроль!

***