Минуты будничного несчастья

Гигантский рост потребления брезаолы неизбежно влек за собой значительное увеличение спроса на нее. Мы неожиданно заполнили супермаркеты, бросившись покупать брезаолу. Супермаркеты переадресовали наш спрос производителям, которые до этого снабжали их достаточным для покупателей количеством этого товара, а теперь для удовлетворения колоссального спроса оказались вынуждены схватиться за кошельки и инвестировать в производство, покупая скот, строя новые фабрики, вводя в эксплуатацию новые производственные площади и, разумеется, удовлетворяя резко возросшую потребность в рабочей силе. Произошло это, несомненно, по нашей вине, после того как, не сговариваясь, все мы одновременно открыли холодильники и, следуя советам Дюкана, дружно принялись уплетать брезаолу. Но этого мало: представители мира, который вертится вокруг брезаолы — от производителя до розничного торговца, до новых работников, — не преминув воспользоваться новым положением дел, неожиданно повысили свое благосостояние и начали тратить нажитое. Каждый в той мере, какую мог себе позволить. Именно это имеют в виду маститые экономисты, когда, говоря об экономическом росте, призывают создавать рынки, нанимать рабочую силу, организовывать свободное время и заставлять людей тратить деньги. Растущий денежный оборот оживляет экономическую жизнь, а это значит, что богатство, даже если его источником является брезаола, распространяется и на других. Работник нанимается на производство брезаолы, получает жалованье в конце месяца и на то, что остается от постоянных трат, ходит в ресторан, покупает серьги. Таким образом, благодаря моей диете Дюкана и моему хищному потреблению брезаолы владелец ресторана и ювелир делают бизнес, экономика не умирает, общество благоденствует. В данном случае именно это и произошло. Именно так это сейчас и происходит. Мировая экономика жива благодаря умственной лени человеческих существ, сидящих на диете.

Это все? Можно было бы сказать да, если бы не два вытекающих из этого следствия, тоже, кстати, естественных.

Первое заключается в том, что диета Дюкана рассчитана на определенный срок и, будучи эффективной, требует соблюдения этого срока, по истечении которого заканчивается. Действие запущенного вами механизма рассчитано на определенное время. Можно сказать: ладно, ты заканчиваешь, но продолжает другой. Согласен. Впрочем, человеческих существ, желающих сбросить вес, множество, хотя назвать его несметным нельзя. Одним словом, они тоже похудеют, в результате чего круг дюканианцев неминуемо сузится.

Второе следствие значительно серьезнее. Я изучил его лично, чтобы понять, касается ли оно только меня или, вместе со мной, и моих бывших коллег по диете Дюкана. Результат оказался предсказуемым: касается ста процентов тех, с кем я себя сравнивал.

Все мы дали себе слово больше никогда в жизни не брать в рот ни единого ломтика брезаолы.

Мало того что слово «брезаола» угнетающе действует на нашу психику, оно еще и вызывает такой дискомфорт в желудке, который могут понять лишь космонавты на орбите. Все мы дали себе слово: больше никакой брезаолы! Ее чрезмерное, безудержное поглощение, естественно, привело к пресыщению.

В результате со дня на день из супермаркетов позвонят производителям и скажут: «Нам нужны двадцать пять процентов от прежних поставок, десять процентов, ноль процентов. Брезаола никому больше не нужна». Успевшие нажиться на ней производители купили тысячи голов скота, открыли много новых фабрик, наняли большое количество работников. И вдруг на тебе — то, что они продают, никто уже не покупает. Брезаола давала занятым на ее производстве деньги, кормила, обеспечивала страховку и возможность покупок в рассрочку, и теперь все они останутся без работы. То, что принесло людям богатство, теперь принесет им неизбежную бедность.

Садясь на диету Дюкана, я не предполагал, что во всем этом будет и моя вина. Я думал, как продержаться до вечера, не притронувшись к печенью. Чтобы добиться этого, я открывал холодильник и как зверь набрасывался на брезаолу. Я похудел. Я хорошо себя чувствую, даже, судя по комплиментам, похорошел. Тем, кому удается похудеть, в последующие месяцы важно одно — чтобы знакомые, встречая их, говорили: «Да тебя не узнать. Ты похудел и прекрасно выглядишь». И мне это говорят. Но, сам того не зная, я нанес множеству людей немалый экономический урон.

Когда я звоню жене, она делает то, чего не делает, насколько мне известно, ни один человек в мире: отвечая, она не говорит «алло», как сказал бы любой другой на ее месте, «слушаю» или, поскольку знает, что это звоню я, «слушаю тебя».

Ничего подобного.

Она сразу начинает говорить сама. Говорит, где она, или чем она занимается, или когда вернется домой, или как прошла встреча с человеком, с которым она собиралась встретиться, или пересказывает то, что ей рассказали.

Как только мне удается ее перебить, я спрашиваю:

— Кто кому звонит? Ты мне или я тебе?

— Ты мне, — отвечает она.