Мёртвая зыбь

Во втором часу ночи пришёл в гостиницу. Никто ему не звонил. Спал плохо. В девять утра решился идти к Захарченко. Вдруг зазвонил телефон. Голос Марии: «Можно к вам? Я не одна». Он идёт к двери, влетает Мария, за ней смуглый брюнет с отличной воинской выправкой. Протягивает руку:

– Кутепов, Александр Павлович. Прошу любить и жаловать. Дайте я на вас погляжу, дорогой мой… – ведёт

Якушева к окну.

– Так вот вы какой… – Якушев усаживает Кутепова и

Марию. Она самодовольно смеётся.

– Вы оказали мне честь, просили быть вашим представителем в Париже, – говорит Кутепов, – а я счастлив быть рядовым членом вашей организации. Кстати, почему

«Трест», эдакое сугубо коммерческое, торгашеское название?

– Для конспирации, за границей мы маскируемся под сугубо коммерческое, невинное предприятие… Нэп.

– Ну, вам видней. Я все знаю от Марии Владиславовны.

Знаю и восхищаюсь!

– Раз вам все рассказала Мария Владиславовна, мне нечего добавить. Хочу вас послушать, вы наша опора, наша надежда, Александр Павлович!

– Прежде всего верю в ваш «Трест»! Никаких сепаратных выступлений не допущу. Мы с вами заодно. Наша

26 Как-нибудь на днях ( франц.).

цель – добывать здесь для вас средства, посылать вам самых надёжнейших из наших людей. Здесь все прогнило, протухло, кроме моих людей. Надо переломить эмиграцию, расположить влиятельных лиц в пользу «Треста». И разумеется, потрусить денежные мешки. Марков – выжившее из ума дерьмо! Притом наглое, самонадеянное, как они все там, в Монархическом совете. Вокруг великого князя собралось дрянцо: Оболенский держит руку Маркова; Сталь фон Гольстейн – старая шляпа; Трубецкой – сибарит и лентяй. Сами убедитесь, мы съездим к его высочеству в

Сантен-Сервон.

Мария Захарченко сияла и смотрела влюблёнными глазами на Кутепова.

– Теперь о финансистах, о Торгпроме27. Будете разговаривать, мой совет – не очень напирайте на монархию.

Эти скоты спят и видят себя во главе государства.

– Браво! – кричит Захарченко.

Кутепов грозит ей пальцем:

– И я с вами всей душой. Но знаете, ради денег можно чуть-чуть подипломатничать с этими иродами.

– Предпочитаю иметь дело с американцами. Они нам –

займы, мы им – концессии. А какой строй – это не их дело.

– Может быть, вы и правы. Но вот что, дорогой мой, сколько, вы полагаете, вам нужно денег? Без денег переворота не сделаешь.

– На подготовку и завершение переворота? Да, пожалуй, миллионов шестьдесят – сто. Золотых рублей.

27 Торгпром – так называемый «Торгово-промышленный комитет», контрреволюционная организация, созданная в 1920 году, объединяла крупных русских капиталистов, находившихся за границей.

Кутепов даже свистнул:

– А что, если прикинуть, вы правы. А цель, цель-то какая! Россия с её недрами. Ведь стоит американцам рискнуть такой суммой?

– Ну, об этом мы ещё потолкуем. А что у вас в Париже, Александр Павлович? Мы ведь все-таки оторваны. Слава богу, наша благодетельница, Мария Владиславовна, с вами в переписке.

– У нас? Кое-что мы намечаем у кубанцев, у терцев. Это дело в руках Улагая. Вы про него не всё знаете. Их пять братьев, за границей двое, остальные там… Пока это только планы. Завтра поедем к великому князю. Ждёт нас обоих… А теперь позвольте вас обнять!

Кутепов толкнул ногой дверь, слышно было, как застучали каблуки по коридору.

– Ну, Мария! Вы – герой!

– Весь день его искала, весь Париж объездила, черт его знает, где он пропадал. Утром ворвалась к нему, вытащила из постели, ругалась последними словами: «Где вы шляетесь? Вам надо учиться у „Треста“ – вот где настоящие герои. Мы едем в Париж, рискуем головой, пять вёрст ползём на брюхе, рискуем получить пулю в лоб от пограничников. А вы здесь по кабакам, по бабам!» Словом, наговорила черт знает что! Привезла к вам!

И она победоносным взглядом окинула Якушева.

Из докладной записки Якушева о третьем свидании с

«Верховным»:

«…в Сантен-Сервон прибыли с Кутеповым в десятом часу утра. Встретил нас барон Сталь фон Гольстейн и проводил прямо в гостиную. Николай Николаевич пополнел и опять смотрит бодрячком. Вспоминал наши прошлогодние беседы и тут же сообщил:

– Доверяю только Александру Павловичу. Он – и никто другой!

Я рассказал о Маркове, о его плане уступки Бессарабии румынам и заявил, что мы на это идти не можем. Встречено с полным одобрением.

Доложил, чего достиг «Трест», о затруднениях, мол, в связи с увольнением из-за военной реформы некоторых бывших офицеров мы потеряли связь со многими воинскими частями. Заговорили о Туркестане, о басмачестве, –

мол, «свет с Востока». Ответил: «Боюсь сепаратизма». Он убеждён в своей популярности на Востоке: «Ну, магометане мне поверят». Рассказал о предстоящем приезде представителя американских деловых кругов и переговорах с ним о займе.

Показал ему новый червонец и предложил сыграть на понижение курса советских денег.

– А сколько надо для этого?

– Миллион золотом.

Промолчал. Разговор о положении в России. Говорю:

– Нарастает недовольство. Народ стосковался по самодержавной власти.

– Как мыслится переворот?