Мёртвая зыбь

«Треста». Но от вас все-таки ждут не дождутся активных действий, то есть восстаний, попыток переворота. Сколько же можно ждать? В конце концов они разочаруются в

«Тресте» и сами возьмутся за дело. Однако время ликвидации «Треста» ещё не настало.

– Я думаю, что наши акции ещё не упали.

– Надеюсь. С вами едет спутница. Рекомендую соблюдать особую осторожность. Надо рассматривать ситуацию с самой невыгодной для нас точки зрения. Допустим, что Захарченко разгадала истинное лицо «Треста» и, оказавшись за границей, немедленно разоблачит нас?

– Она порывается действовать, но все же слушается нас.

– Не кажется ли вам, что эта дама проявляет слишком много внимания к Стауницу?

– Но зато он более других знает о её истинных намерениях. И докладывает мне. Если говорить о романтической стороне…

– Есть ли у вас оружие, Александр Александрович, и умеете ли вы им пользоваться?

– Относительно.

Артузов покачал головой:

– А Захарченко довольно метко стреляет, даже призы брала… Итак, доброго вам пути и, как говорится, ни пуха ни пера. Действуйте с присущей вам смелостью. – Он крепко пожал руку Якушеву.

Через несколько дней Якушев и Захарченко перешли границу.

53

В 1925 году Франция признала Советский Союз. Восстановились дипломатические отношения, бывший посол

Временного правительства Маклаков покинул здание посольства на рю де Гренель.

Советский полномочный представитель Леонид Борисович Красин и его сотрудники увидели великолепное здание посольства в ужасающем состоянии: оно было опустошено и загажено. Его ремонтируют и приводят в порядок. Над дворцом поднимают советский флаг.

Какие-то тёмные личности пытаются устроить демонстрацию, свистят и горланят… Белые эмигранты в ярости.

Эмигрантские газеты обливают грязью Красина и сотрудников посольства. В Общевоинском союзе, у Кутепова, обсуждают план покушения на Красина. Кутепов ждёт своего эмиссара из Москвы – Марию Захарченко – и Якушева.

Начало июля 1925 года. Париж. Душный вечер. Город опустел. Все, кто имели возможность, уехали из города к

Средиземному морю, на берег океана, в Бретань или в горы. В номере гостиницы на улице Ришелье остановился

Якушев, в другой гостинице, неподалёку, – его спутница

Мария Захарченко. Они приехали 6 июля. Захарченко сразу куда-то исчезла. Якушев подумал: разыскивает Кутепова.

Невольно приходит мысль о «самой невыгодной» ситуации. Возможно, эта опасная женщина разгадала игру

«Треста». Его убьют где-нибудь на улице или здесь, в этом мрачном номере гостиницы… Старается прогнать эту мысль, но она вновь возвращается. Захарченко исчезла с десяти часов утра. И не звонит по телефону, как было условлено. Он не может больше оставаться в этой душной комнате. Первый час ночи. Якушев берет в руки трость, перекладывает в карман пиджака браунинг с монограммой

(подарок полковника Байера) и спускается в вестибюль.

Оставляет портье записку для дамы, если она будет звонить по телефону. Записка написана по-французски, портье

должен прочитать её даме. Портье усмехается: «Ах, эта любовь… Что она делает даже с пожилыми людьми».

Якушев выходит на улицу, оглядывается, рука в кармане. Улица пустынна. Мчится такси. Делает знак остановки. Шофёр, кажется, русский. Да, так и есть.

– Где бы можно поужинать?

Шофёр обернулся. Ничего угрожающего. Обыкновенное русское лицо. Отвечает тоже по-русски:

– Это по деньгам. Время позднее. Лучше «Эрмитажа»

не найти.

– Везите в «Эрмитаж», капитан…

– Ротмистр, с вашего позволения.

Якушев в ресторане. У метрдотеля знакомое лицо. Кажется, от Донона? Нет. Показалось.

– Рекомендую вашему превосходительству икорку…

Получаем прямо из Москвы.

«Превосходительство», – думает Якушев. – Знал бы ты, что я только что из Москвы».

Велит подать водки, икры, оглядывается.

– Что это у вас, так всегда? Пустыня аравийская?

– Помилуйте… Что вы! Время такое, мёртвый сезон, весь Париж на вакансе… Не угодно ли – дежурное блюдо?

Нижегородский поджарок. Чудно идёт к водке.

«Нет, он не от Донона. Слишком суетится. Из бывших, наверно. – И опять тревожная мысль: – А вдруг отравят?

Чепуха. Не может быть. Но все-таки где эта стерва Захарченко?»

На эстраду выходят четверо в театральных боярских костюмах из «Бориса Годунова» и конферансье с хризантемой в петлице фрака.

– Боярский хор Суздальцевых.

Якушев выпивает рюмку водки, а «боярский хор», в кафтанах и красных сапогах, с посвистом поёт под балалайку:

Как ныне сбирается вещий Олег…

После второй рюмки становится немного веселей. Откуда-то из глубины зала идёт дама в кокошнике. Садится к нему за стол:

– Что же вы водку? Заказали бы шампанского…

Боярский хор надрывается:

Так громче музыка! Играй победу!

Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит…

Якушев смотрит на круглое белое лицо дамы, на подпухшие мешки под глазами, ярко-алые губы, на бисер кокошника. Ему становится скучно: «Жила где-нибудь в